Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я бы удивилась, если бы Эдита Павловна повела себя иначе, но пока оставалось неясным, как поведу себя я?..
Сначала я почувствовала протест, потом мне показалось, будто в душу уже пробирается полупрозрачная рука холода, затем воображение предъявило Семена Германовича, пританцовывающего посреди зала, размахивающего собранными уликами, вслед за ним промелькнула Кора, рисующая на листке петлю виселицы, и наконец появилась Лера, рыдающая от обиды и ненависти ко мне.
– Я собираюсь остаться еще на пару дней, – быстро ответила я («Матвеев поймет и не обидится»), но бабушка сделала вид, что не заметила моей «вольности».
– Забыла сказать, Максим также прислал приглашение для твоей подруги – Серафимы. Как видишь, он очень внимателен и заботлив, на свете мало таких мужчин, и я рада, что судьба свела меня с одним из них. – Эдита Павловна многозначительно помолчала, что переводилось как: «Анастасия, может, самое время обратить внимание на достойного человека?» – Так мне прислать за тобой машину?
«Максим действительно хороший человек, он знает, как мне нелегко возвращаться…»
Симка ни за что бы не обиделась, если б я лишила ее возможности провести приятно завтрашний вечер, но рано или поздно мне пришлось бы перешагнуть порог дома Ланье, так зачем откладывать этот момент? Максим позаботился о том, чтобы я не чувствовала себя одиноко, и я не должна была отталкивать протянутую руку.
Симка, мы идем на день рождения Матвеева.
Развернувшись, я пошла к Нине Филипповне.
– Да. Часа через два я буду готова.
– С возвращением, Анастасия, – с нажимом ответила Эдита Павловна.
Мне оставалось лишь гадать, что о моей болезни сообщил Лев Александрович. Меня никто не беспокоил несколько дней, и сейчас бабушка не обронила ни слова упрека, наверное, Бриль сказал, что как минимум десять часов боролся за мою жизнь, и ему пришлось сделать три прямых массажа сердца подряд, вытаскивая меня с того света.
Я не успела дойти до Нины Филипповны, как телефон вновь загудел и запел. Пожалуй, я удивилась, когда увидела, кто мне звонит…
– Привет. Как дела? Ты правда заболела или притворяешься, чтобы поменьше всыпали? – нетерпеливо начала Лера, как только я с ней поздоровалась. – Не волнуйся, бабушка всем велела молчать о случившемся. Кто бы сомневался! Позорище-то какое! Ты здесь?
– Да, привет, – ответила я, борясь со всевозрастающим желанием попрощаться и убрать мобильник в карман.
– Я подслушала ваш разговор. Вернее, я слышала только то, что говорила бабушка. Еле вытерпела до конца, впрочем, ничего нового: про приглашение я узнала еще вчера.
– Тогда зачем ты звонишь?
– Завтра исторический день, и я волнуюсь!
– Обычный день, ничего исторического.
– А может, ты там головой стукнулась? – выдохнула Лера, не улавливая с моей стороны ни особого любопытства, ни какого-либо желания продолжить разговор. – День рождения Матвеева. А кто его лучший друг? Правильно, Шелаев. Завтра бабушка с ним пересечется, понимаешь?! Я хочу, чтобы они помирились. Обязательно! И Клим снова приходил бы к нам в дом. Как ты думаешь, они помирятся?
Я прижала ладонь ко лбу и покачала головой. Я не была готова встретиться с Климом. В очередном роскошном платье, на каблуках… Официально, как Ланье! То есть…
– Мне кажется, ты права, – спокойно ответила я. – Я действительно стукнулась головой об асфальт.
– Во сколько ты приедешь? Я хочу оранжевое платье. Да, оранжевое. И еще… – Лера, хмыкнув, продолжила: – Тим уехал и больше не вернется. Он бросил тебя. Какая же ты глупая. Мама сказала, что рано или поздно ты все равно выйдешь замуж за чернорабочего, потому что деревня у тебя под ногтями.
Дослушивать я не стала, прервав разговор, уверенно направилась к Нине Филипповне. И пока шла, мои плечи расправлялись, шаг становился тверже, сердце стучало четче.
– Я возвращаюсь. Сегодня, – сказала я тете, встретив ее внимательный взгляд.
– Ты уверена?
– Да. Лера сильно скучает, не может прожить без меня ни дня.
Нина Филипповна улыбнулась и ответила:
– Хорошо, только, пожалуйста, береги себя.
Но мне больше ничего не угрожало, самое страшное осталось позади, во всяком случае, я на это надеялась. Разве могло быть хуже?
Около дома стояла светившаяся чистотой машина Коры. За рулем сидел незнакомый лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти и смотрел прямо – в одну точку, он изредка шевелил губами, будто разговаривал сам с собой, наверное, слушал музыку и подпевал. Или молился. Я бы точно постоянно молилась, если бы мне приходилось проводить с Корой приличное количество времени… Вспомнив напутственные слова Нины Филипповны: «Плохое забудется, вот увидишь», я оглядела двор и мужественно улыбнулась. Не стоило показывать бабушке, Коре, Семену Германовичу и Лере свое растрепанное душевное состояние – это доставило бы им удовольствие и ранило меня еще больше.
Аккуратные дорожки, подстриженные кусты, старомодные скамейки, каменные урны.
Вот я и вернулась.
Я сразу поняла, что мужчина за рулем – замена Тиму, наверное, Семен Германович, пожираемый ревностью, попросил Эдиту Павловну взять на работу кого-нибудь постарше и обязательно малосимпатичного. У нового водителя были крючковатый нос, маленькие круглые глаза, бледные впалые щеки и кустистые брови, все это делало его похожим на филина. Прогнав очередную волну воспоминаний, я отвернулась и направилась дальше.
Лев Александрович настаивал на том, чтобы лично доставить меня к Эдите Павловне, но я выбрала такси. Во-первых, не пришлось бы ждать позднего вечера (и Семен Германович, и Кора окажутся уже дома), а во-вторых, я хотела побыть одна перед тем, как дверца золотой клетки захлопнется за моей спиной. Лязг, лязг, лязг…
Бриль пообещал позже привезти лекарства и заодно сделать укол – это, безусловно, меня радовало. «Лев Александрович, пожалуйста, приезжайте почаще и мучайте меня уколами хоть целую вечность!» Я понимала, что теперь буду чувствовать себя одиноко, а значит, понадобится еще больше сил, стойкости и, пожалуй, упрямства. Если бабушка посчитает меня раздавленной, побежденной, то жизнь окончательно и бесповоротно превратится в ад.
«Справлюсь как-нибудь, у меня есть Симка… А у бабушки есть враг – Шелаев». Последняя фраза залетела в голову против моей воли, и я тут же прогнала ее. Самое лучшее – держаться подальше от Клима и не участвовать в его играх, но не так-то это просто…
Не встретив никого ни на первом, ни на втором этажах, я зашла в свою комнату и положила пакет с вещами в кресло. Ощущение, что я не была здесь тысячу лет, коснулось души и сжало ее. Ящик тумбочки не лежал на полу, шкаф закрыт, постель убрана, и на покрывале нет ни единой складочки… От моего маленького бунта не осталось и следа.