хорошенько подумайте о подвиге Белоуса. Учит он самому главному: смелости, умению бить врага.

Комиссар ушел. Его голос зазвучал неподалеку, в соседнем взводе. Возможно, там он говорил тоже о подвиге Белоуса, который сегодня брали на вооружение солдаты 156-го полка.

…Командиры и политработники тщательно проверяли готовность к бою каждого бойца.

– Где находится пункт боепитания? Как пойдете к нему? – экзаменовали тех, кто будет доставлять на передний край патроны, гранаты, зажигательные бутылки.

– Обдумали, как лучше транспортировать раненых? – спрашивали санитаров. – А ну-ка, покажите?

И боец демонстрировал, как он потащит раненого товарища в тыл на плащ-па- латке, на своей спине…

В восемь часов утра комиссар Старостин позвонил командиру полка:

– Вчера капитан Бугаев получил десять противотанковых ружей. Ни один из вооруженных ими в стрельбе не проверен. Я приказал немедленно отвести противотанкистов в тыловой овраг, чтобы каждый сделал выстрел по броневой цели.

– Решение одобряю, – ответил майор Зубков.

Около десяти утра со стороны Щекина донеслись редкие пушечные выстрелы. Минут через десять из мелколесья Ивановских дач ухнуло орудие крупного калибра.

– Наше корпусное! – восторженно отметили во втором батальоне. Ивановские дачи находились от батальона километрах в двух. Перейди бугор за станцией Подземгаз – и тут они, дачные домики туляков, куда на лето селились сотни городских семей.

Пушечные выстрелы в районе Щекино зачастили. Орудие у Ивановских дач тоже заухало чаще.

Наступление противника развивалось сравнительно быстро, но, как показал итог, не в том темпе, который загадывал генерал Гудериан.

Несколько строк из журнала 156-го полка:

«12.30. Противник (до 40 танков) прорвался в деревню Кочаки. Деревня горит… Машина нашей разведки обстреляна из пулеметов и автоматов…

14.00. Помощник начальника штаба старший лейтенант Сенин со взводом вышел в разведку в направлении Стрекалово, Ясная Поляна…» Прошло немного времени, и на командный пункт полка от Сенина поступили донесения: «Противник силою до семи танков и до взвода пехоты севернее опушки леса у Стрекалово…»

«В деревне Стрекалово до 20 танков. Движутся на хутор…»

Шаг за шагом прослеживали разведчики движение врага к Туле. Штаб полка получал обстоятельную информацию.

В районе Тулы в это время бесновалась вражеская авиация: «хейнкели», «юнкерсы», «мессершмитты» шли волна за волной. На подступах к городу из об- лачного неба на них кидались наши истребители. Над Тулой врага встречал плотный огонь зенитчиков 732-го полка.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился к командиру роты Малышкову командир батальона Потетюрин, – вам боевое задание: выйти с двумя взводами в район Ивановских дач. Прикрыть передислокацию штаба 50-й армии. Время…

И командиры сверили часы.

Примерно через час старший лейтенант Малышков возвратился в расположение батальона.

– Штаб армии отошел в район деревни Медвенки. Охраняет его рота пограничников 34-го полка, – доложил он командиру батальона.

– В окопы, – последовало распоряжение майора Лотетюрина, Чувствовал себя майор сегодня плохо. Его знобило. «Кажется, у меня начинается лихорадка», – угнетало комбата опасение.

Около двух часов пополудни бой начался на Косой Горе, в небольшом поселке металлургов. Часа через два он переместился к Ивановским дачам.

В 16 часов 45 минут в журнале части Зубкова отмечено: «Три вражеских пикировщика сбросили на район обороны полка бомбы. Южнее слышна сильная пулеметная стрельба».

Это дрались пулеметчики 661-й роты.

…Нарастал шум танковых моторов. В сгущавшихся сумерках у переднего края второго батальона одна за другой зашипели вражеские ракеты. Танки приближались…

А если среди них есть честные немцы, пригнанные под страхом смерти? – вдруг спросил сержанта Тришкина рядовой Сергей Матвеев.

– Нет таких, товарищ Матвеев! Нет! Перед нами враги – разбойники и насильники, убийцы и поджигатели! Понял? Бить их надо! – возбужденно заговорил сержант.

Утром того дня сержанту Тришкину вручили письмо. Увидев на конверте штампик родного города, он обрадовался: «от мамы!»

Адрес был написан ее рукой: почерк неровный, словно буквы старались опереться друг на друга. Письмо оказалось коротким, а содержание выражено в одном абзаце:

«Что же это вы столько родной земли супостату сдали? Доколе так будет? Беритесь за дело по-настоящему, по-советски. Ждем с победой и только с победой».

Писала, наверно, не одна, вместе с соседками. Потому и обращалась к сыну во множественном числе: «Ждем!»

– Приготовиться!!! – прозвучала над окопами команда старшего лейтенанта Малышкова.

– Приготовиться! – повторили ее командиры взводов.

– Приготовиться! – энергично отозвалась она в каждом отделении. Строки из воспоминаний комбата В. В. Потетюрина: «…разведчики сообщили: 25 танков противника сосредоточились против нашего левого фланга у Орловского шоссе на окраине Ново-Басово. 11 танков – против правого фланга, на окраине Волохова. Доложил майору Зубкову.

– Встретить, как полагается! – ответил Зубков. – Ни шагу назад. Приказ командира полка передал всем командирам подразделений и политработникам.

На позициях батальона разорвалась вражеская мина. Другая. Десятки мин посыпались на наши окопы. Огонь противника перекинулся в глубь нашей обороны. Значит, скоро двинутся танки… Вот и они. В сумерках на броне едва различимые зловещие кресты, огромные цифры на башнях, – каждая около тысячи. Для устрашения. Вот-де, сколько у нас танков!

Ружейно-пулеметным огнем поливает противник наши окопы, дзоты. Тан- ки постепенно приближаются. Вот они ринулись на передний край четвертой роты. Загрохотали взрывы противотанковых гранат, засверкали в сполохах огня бутылки с зажигательной жидкостью…

В сердцах воинов гнев и ненависть.

Остановлено одно стальное чудовище. Это старший сержант Дмитрий Киян поразил его противотанковой гранатой. Помощник командира взвода, коммунист, он показал убедительный пример, как расправляться с фашистами, если они даже за толстой броней».

Одиннадцать немецких танков двигались на позиции отделения сержанта Василия Тришкина. Их экипажам приказано первыми ворваться в город. Объявив, что до Тулы не более двух километров, что требуется всего лишь один рывок и танки будут на главной улице города, майор из штаба корпуса фон Гейера махнул перчаткой:

– Форвертс!

– Форвертс! Нах Москау! – заорали стоявшие в открытых люках танкисты. Заревели моторы, заскрежетали гусеницы…

– Пусть приблизятся! – предупредил подчиненных сержант Тришкин.

Десять противотанковых ружей нацелены на бронированного врага. Десять трассирующих снарядов устремились на вражескую броню…

– Рикошет! – досадовал Тришкин, наблюдая стрельбу товарищей.

– А-а-а, остановился!..

Метрах в ста от окопов вражеская машина заглохла и стала, как прибитая гигантским гвоздем. Остановилась и загорелась.

– Го-р-рит!.. Гор-р-р-ит! – радовались бойцы отделения Тришкина.

– Огонь! Огонь! – продолжал командовать сержант.

Противотанковые ружья застучали опять. И еще один танк запылал почти над самым окопом левофлангового расчета. Поджег его кто-то из бойцов, находившихся правее Тришкина. Увидел, что танк угрожает левофланговому расчету, и выстрелил в его левый борт. «Выручил товарищей, молодец!» – об- радовался Тришкин.

– Огонь! – закричал он сильнее прежнего. И хотя голос его был не громче рева танков, трескотни десятков пулеметов, изрыгавших с обеих сторон сотни снарядов и тысячи пуль, бойцы отделения слышали своего командира.