Ивановские дачи, Басово и некоторые другие селения севернее Косой Горы, приказ ориентировал войска Тульского боевого участка «прочно удерживать плацдарм» и в районе этих населенных пунктов.

Бригада НКВД и Тульский рабочий полк объявлялись вторым эшелоном ТБУ. Но, как мы увидим, в развитии событий 30 октября именно эти части сыграли роль первого эшелона обороны Тулы на ее южных подступах.

Что касается частей, названных в приказе основной силой ТБУ, то они вступили в бой за Тулу только вечером 30 октября и далеко не все. Вероятно, к моменту подписания приказа командование армии еще не располагало точными сведениями об оперативной обстановке на утро 30 октября, не знало, насколько успешно некоторые из названных в приказе соединений совершают марш из района Белева к Туле.

Особенно беспокоились в штабе армии о 154-й стрелковой дивизии. Она еще 29-го должна была занять оборону на южной окраине Тулы. Но пока в город прибыл только ее штаб.

Майор Кравченко, названный в приказе командиром сводного полка, фактически еще в ночь на 30 октября стал начальником южного боевого участка.

…Фашистские 75-миллиметровые орудия с утра начали массированный огонь по переднему краю обороны батальона В. В. Потетюрина. В восемь часов ураган разрывов забушевал на участке пятой роты, оседлавшей Орловское шоссе, и в лощине на левом фланге первого батальона.

В дождливом небе зашныряли вражеские самолеты. Послышались взрывы бомб. Но сбрасывались бомбы противником вслепую. Низкая облачность мешала летчикам рассмотреть цели, бомбить наверняка.

Зенитная артиллерия стрелять по самолетам не могла: не позволяла малая высота полета. Но на крышах Тулы было немало зенитных пулеметов. Они-то и встретили воздушных пиратов в то утро.

Охота к низким полетам у вражеских летчиков быстро пропала. В тот день авиация противника не сумела оправдать надежд Гудериана. Раздраженный генерал приказал ввести в бой все наземные войска, находившиеся поблизости. В 8 часов 30 минут начальник штаба второго батальона лейтенант Н. А. Шибанов доложил в штаб полка:

– Танки противника со стороны Косой Горы движутся по шоссе в направлении кирпичного завода. С обеих сторон – артиллерийская стрельба.

С нашей стреляли крупнокалиберные батареи 447-го полка. Когда фашистские танки показались в районе станции Подземгаз, по ним ударили орудия 732-го зенитного полка. Машины гитлеровцев горели, останавливались. Появлялись другие. Стреляя из пушек и пулеметов, поддерживаемые огнем артиллерии и минометов, они лезли и лезли вперед. Воины второго батальона готовы были отразить движение вражеских танков. Как только противник перенес огонь с передовых позиций батальона в глубину обороны полка, майор Потетюрин распорядился выдвинуть основные силы подразделения туда, где они встретили врага накануне вечером.

Вражеская артиллерия особенно интенсивно била по участку, занятому пятой ротой.

В центре обороны роты пролегала неширокая полоса Орловского шоссе.

По ней-то противник и намеревался прорваться к Туле.

Но когда танки с белыми крестами на броне ткнулись на полоску шоссе, их встретили разящими ударами бронебойных снарядов стоявшие там зенитчики. Гитлеровцы поспешили отойти, бросив на дороге несколько горящих машин.

От переднего края второго батальона врага отделял противотанковый ров, который не смогла преодолеть гитлеровская техника. Инженерные сооружения в полосе 156-го полка достаточно прикрывались огнем нашей артиллерии и пулеметов, чего не было на участке Тульского рабочего полка. Здесь и нащупали гитлеровцы слабое место. Противотанковый ров, который вели с востока и запада, соединен не был. По естественному мосту танки Гудериана полезли на позиции ополченцев.

Случилось это в 9 часов 30 минут.

– В расположение рабочего полка прорвались четыре вражеских танка! – эта весть, полученная на командном пункте 156-го полка, встревожила штаб.

Майор Зубков потребовал уточнить сообщение, уже звонил о прорыве командир третьего батальона капитан Бугаев:

В районе кирпичного завода, северо-западнее Гостеевки десять танков противника.

«Враг прорвался через противотанковый ров, и теперь левый фланг полка под угрозой атаки», – сделали вывод Зубков и Выпих.

Через пятьдесят минут капитан Бугаев передал еще более тревожные вести:

– Северо-западнее Гостеевки девятнадцать танков противника. Курс на парк Осоавиахима. Сосед слева отходит. Мой левый фланг оголен…

– Десять двадцать, – посмотрел на часы майор Зубков и распорядился: – Пусть Бугаев перебросит два взвода и группу истребителей с правого фланга батальона на левый.

Начальник штаба немедленно передал распоряжение командиру батальона. Поступили данные от наблюдателей старшего лейтенанта Сенина и младшего политрука Выдыша: к обороне второго батальона со стороны Косой Горы приближаются вражеские танки, усилился обстрел батальона по всему фронту.

Майор Зубков связался со штабом Кравченко, доложил обстановку.

– По подступам к батальону Потетюрина дадим артиллерийский огонь, – ответил Кравченко. О положении в Рогожинском поселке он сообщил: – Не- сколько взводов под давлением танков противника отошли от Ново-Басово. Но южнее и восточнее поселка сражается батальон косогорцев. Думаю, что часа два продержится.

В Рогожинском поселке положение ухудшалось с каждой минутой.

– Партисан! Партисан! Стафайся! – кричали немецкие танкисты, увидев в боевых порядках вооруженных людей в рабочих куртках и пальто.

«Косогорцы, – вспоминал тот день бывший командир батальона Николай Петрович Ведерников, – вступили в бой, как только вышли на позиции. Даже не успели, как следовало, окопаться (старые-то окопы оказались залитыми дождем!). Навалились на нас танки. Шестнадцать или восемнадцать. Непрерывно стреляя, маневрируя, они приблизились к нашим окопам. Встретили мы их ружейным и пулеметным огнем. Успешно действовали пулеметчики отделения Мартынова. На заводе Мартынов был передовым машинистом паровоза, а в бою оказался отличным солдатом. Таких было много. Почти до самых сумерек мы вели бой с превосходящими силами врага».

30 октября и позже в Рогожинском поселке гитлеровцы расстреляли и раз- давили танками сотни патриотов-туляков, попавших в лапы врага ранеными или контуженными.

Николай Петрович Ведерников во время боя попытался пробраться на ко- мандный пункт рабочего полка. В пути его ранило. Еле-еле дополз он до порога ближайшего дома, укрылся в одной из комнат. Но дом атаковали фашистские танки. Гитлеровцы схватили Ведерникова и бросили в сарай, где уже томились тоже раненые его товарищи: мастер доменного цеха Григулевич и другие.

Под вечер прибыла зондеркоманда, вытолкала пленных из сарая, привела к окопам.

– Стоять! Руки назад!

Подкатили два танка. Над открытыми люками поднялись пьяные танкисты.

– Огонь! – крикнул офицер в зеленой шинели с черным воротником.

Очнулся Николай Петрович ночью. На него что-то тяжело давило, пахло кровью. Ведерников попробовал выбраться из-под тяжести – вскрикнул от страшной боли… Напряг волю, превозмогая боль, вылез из траншеи и увидел: в ней куча трупов.

Сориентировался. Пополз в направлении мыловаренного завода, где утром располагался запасной командный пункт батальона. Полз, терял сознание. Очнувшись, припоминал, где находится, снова полз. До поселка завода добрался через двое суток. Там командира подобрали бухгалтер Павел Георгиевич Боярин и его