«Ну зачем мне этот Фейсбук, скайп и прочая дребедень?» – со злостью подумал Херцфельд, переложил чемодан в другую руку и поспешил через служебный вход обратно на холодную улицу.

Вращающуюся дверь окончательно заклинило, и она больше не двигалась ни на миллиметр. На привокзальной площади также творилось что-то невообразимое. Приезжавшие транспортные средства мешали проходу отъезжавших пассажиров, и их моментально скопилось великое множество. Ситуацию к тому же осложнял неправильно припаркованный автомобиль, который блокировал выезд со стоянки такси. Недовольные водители сигналили, создавая настоящую какофонию из частых автомобильных гудков. К великому удивлению Пауля, нарушителем общественного порядка оказался черный внедорожник Ингольфа.

Херцфельд прикрыл глаза ладонью от летевшего в них снега и осмотрелся. Внезапно послышался знакомый голос, и профессор увидел своего практиканта.

– Вот это номер! Профессор! Вы все еще здесь? – воскликнул Ингольф фон Аппен, перебегая через узкую проезжую часть подъездной дороги, отделявшую привокзальную площадь от главного здания вокзала.

При этом он поднял правую руку, в которой держал жареную колбаску, и, как бы сожалея, опустил уголки рта вниз, что придало выражению его лица еще более заносчивое выражение.

– Все поезда отменили! – с досадой махнул рукой Херцфельд. – Электропровода обледенели. Настоящий хаос, и в северном направлении теперь не уедешь.

Проговорив это, профессор краем глаза увидел, как из такси выскочил разъяренный водитель.

– Эй, идиот! Это твоя тележка? – заорал он, обращаясь к Ингольфу.

– Тележка? – ошеломленно переспросил фон Аппен. – Это «Порше Кайен Турбо-С»!

– Я покажу тебе, как блокировать проезд! Сейчас тебе твой «Турбо-С» в задницу засуну! Ты дурак набитый!

Этот человек, который был на две головы меньше, но весил по крайней мере в два раза больше стажера, принялся размахивать руками, сжав кулаки. Не обращая на него внимания, Ингольф откусил от колбаски и вновь повернулся к Херцфельду:

– Это, конечно, не мое дело, но то, что мне довелось услышать во время вашего разговора по телефону, поневоле наводит на некоторые мысли. – Ингольф проглотил кусок и добавил: – Вы ведь не больны? Или все же…

– Нет, я не болен.

Тут возле практиканта возник таксист и закричал:

– Эй, пидер! Ты оглох, что ли?

Вблизи таксист производил еще более отталкивающее впечатление, чем ранее. Вытекшие изо рта слюни повисли на его бородке, делая похожим на бульдога.

– А ну вали отсюда! Да побыстрее! – продолжал наступать он на фон Аппена.

В ответ Ингольф, не оборачиваясь в сторону таксиста, властно вскинул руку, словно король, призывающий с балкона своих подданных к молчанию. Глядя на свирепое выражение лица разъяренного водителя, Пауль каждую секунду ожидал, что тот нанесет фон Аппену первый удар.

– А тот вопрос, который вы должны были решить в Гельголанде, он все еще важен для вас? – по-прежнему не обращая внимания на таксиста, спросил Ингольф профессора.

– Жизненно важен.

В ответ Ингольф медленно кивнул, а затем повернулся к таксисту, который уже протянул к нему руку.

– Мы сейчас уедем, – спокойно произнес практикант.

– Что значит «сейчас», ты, разряженная обезьяна? Сейчас я собью с тебя твои фирменные очочки, студентик, если ты немедленно отсюда не исчезнешь!

В ответ Ингольф лишь улыбнулся, сунул руку в карман своего пальто, вытащил туго набитый кошелек и достал из него несколько купюр.

– Надеюсь, это немного охладит твое нетерпение? – спросил фон Аппен.

Таксист ошарашенно уставился сначала на Херцфельда, затем на Ингольфа и только потом схватил купюры, которые стажер сунул ему под нос.

– Положи сверху еще один полтинник, и я сам принесу тебе жареную колбаску, – ухмыльнулся водила.

– Не нужно, но спасибо за предложение, – спокойно произнес Ингольф и, повернувшись к Херцфельду, заговорщически подмигнул и указал рукой на вход в вокзал: – Предлагаю запастись провиантом и теплыми пледами. При такой погоде нам может стать очень неуютно, если на автостраде мы застрянем в пробке.

Гельголанд

– Дальше не идет, – сказала Линда, зажав язычок застежки-молнии между большим и указательным пальцем.

У нее никак не получалось открыть мешок для переноски трупов. До этого Эндер взвалил мертвеца на секционный стол и, следуя инструкциям Херцфельда, принес необходимые инструменты и вспомогательные средства. Большая часть из них находилась в специальных ящиках прямо здесь, в прозекторской, а вот для того, чтобы принести рабочую одежду, ему пришлось ненадолго оставить молодую женщину одну. Вернулся он с тяжелым резиновым фартуком, надев который Линда почувствовала себя мясником на скотобойне.

Для себя Мюллер защитную одежду не принес. Он не стал надевать ни накидку, ни перчатки, как бы демонстрируя свое нежелание принимать участие в предстоящей операции, и старался держаться как можно дальше, прислонившись к небольшому столику возле раздвижной двери в коридор.

– Готовы приступить к внешнему осмотру трупа? – раздался в морге громкий голос Херцфельда, которому удалось-таки раздобыть зарядку для своего мобильника.

В свою очередь Эндер включил громкую связь на своем телефоне и прикрепил его вместе с поясным чехлом к крючку на рабочей лампе над секционным столом так, что аппарат, болтаясь перед носом Линды, стал походить на микрофон рефери на ринге.

«Рассматривай это просто как приобретение нового опыта, который поможет тебе, наконец, сделать более реалистичными сцены насилия в твоем комиксе», – пыталась обмануть себя Линда.

Однако с ужасающей ясностью она все же осознавала, что в ближайшее время ей в первый раз в жизни придется осмотреть труп в непосредственной близости, а не издали, как на берегу накануне. Тогда ветер и бушующие морские волны создавали определенную дистанцию до тела, и к тому же она была ошеломлена самим фактом страшной находки. Но здесь все было совсем иначе. Все происходило под заглушающими звуки толстыми сводами подвала и при ярком неоновом свете, заливавшем облицованное плиткой пространство. Теперь, когда она откроет мешок и взглянет в лицо покойника, это произойдет без прикрас, можно даже сказать, в более интимной обстановке.

И гораздо ужаснее!

Линда поневоле задумалась над вопросом: почему в мире, в котором ежедневно умирают люди, человек так редко сталкивается со смертью? Однако задав себе такой вопрос, она тотчас же поняла, что пытается всего лишь оттянуть неизбежное. При этом у нее оставался выбор: либо отказаться, либо поверить находившемуся на другом конце телефонной линии отчаявшемуся отцу, утверждающему, что жизнь его дочери целиком и полностью зависит от ее готовности оказать ему помощь.