– Лучше сам мне об этом скажи. Боюсь, что если я начну гадать, то разозлю тебя еще сильнее.

– Я знаю, что чувствует человек, который внезапно перестал быть невинным. Знаю, что значит быть отвергнутым.

– Твои слова меня пугают, Дмитрий.

– Я говорю не о сексуальном насилии, но ситуация, в которой оказался я, была не лучше.

– Перестань говорить загадками. Сейчас не время для этого. Я стою перед тобой голая. Перед этим я впервые в жизни занималась сексом. То, что я ждала столько лет, означает, что я очень серьезно отношусь к подобным вещам. Я обнажена перед тобой не только в физическом смысле. Думаю, я заслужила немного откровенности с твоей стороны.

– Ты не захочешь это слушать, Виктория.

Она приблизилась к нему:

– Перестань мне говорить, чего я хочу, Дмитрий.

– Что бы ты сказала, если бы узнала, что я убийца?

Виктория испытала странное ощущение. Она словно вышла из сауны и упала в бассейн с ледяной водой.

– Я… я не понимаю.

– Конечно, не понимаешь, потому что тебе трудно в это поверить. Ты изо всех сил стараешься казаться циничной, но на самом деле ты не такая. Ты хочешь думать, что я лучше, чем есть на самом деле. Уверен, ты уже пытаешься все себе объяснить и найти мне оправдание.

– Что случилось?

– Я родился не в нищете. Я сын офицера российской армии. Мы жили в просторной квартире в престижном районе столицы. Поначалу мой отец был хорошим человеком, но после участия в какой-то тактической операции он кардинально изменился. Я только знаю, что погибли его товарищи и он чувствовал себя виноватым. Сначала он замкнулся в себе и много пил, потом стал вымещать свою злобу на матери. Он кричал и поднимал на нее руку. Много лет я жил в постоянном страхе за нее и за себя. Однажды я пришел из школы и увидел ужасную сцену. Моя мать сидела на полу в углу. Отец стоял напротив. В руках у него было два пистолета.

– Дмитрий, о боже… – пробормотала Виктория.

– Он спросил меня, хочу ли я поиграть в игру. Сказал, что игра называется «Кто первый струсит?», дал мне один пистолет, а другой нацелил на мать. В следующий момент я показал ему, что есть черта, которую я не позволю ему переступить. Но думаю, что он вряд ли успел это осознать, потому что я спустил курок и застрелил его.

– Он это заслужил, – с убеждением произнесла Виктория. – Ты не должен чувствовать себя виноватым.

– Я и не чувствую. Но факт остается фактом: совершив убийство, человек меняется навсегда. Когда ты видишь, как твоя жертва, истекая кровью, испускает дух, лежа на полу, ты теряешь часть себя. Я не религиозен, но иногда мне кажется, что в тот день я потерял часть моей души. Что часть меня гниет в могиле вместе с ним.

Виктория обнаружила, что все ее тело сотрясает дрожь.

– Это неправда, – сказала она, тяжело сглотнув.

– Не думаю, что ты вправе об этом судить.

Она не могла с этим не согласиться.

– Что было после этого?

– Военные допросили нас с матерью и назвали мои действия самообороной. Они замяли дело, поскольку не хотели, чтобы пресса пронюхала о той неудачной операции, в которой погибло много людей. В общем, они боялись потерять погоны, и я таким образом остался на свободе.

– Что было дальше?

– Мать выгнала меня из дома. Сказала, что не хочет меня знать после того, что я сделал. Назвала убийцей. Отреклась от меня. Она словно не понимала, что, если бы я не выстрелил в него, он убил бы ее. Мне пришлось уйти, и тогда я потерял еще часть себя. Во всей этой ситуации у меня не было выбора.

Теперь ей стало ясно, почему для него было так важно дать ей выбор и почему он так злился на себя за то, что лишил ее невинности.

– Ты говоришь, что воспользовался мной. Но ты кое-что дал мне взамен.

– Виктория, я не…

Подойдя к нему, она крепко его обняла и прижалась к нему. Внутри ее тут же вспыхнуло пламя желания.

– Для меня не имеет значения, что ты сделал много лет назад. Для меня важно то, что ты сделал для меня. – Она не знала, что говорит примитивные вещи, но ей больше ничего не приходило на ум. – Отведи меня внутрь и займись со мной любовью снова.

– Ты не можешь хотеть, чтобы я к тебе прикоснулся, после того как узнала, что я натворил.

Виктория взяла его ладонь и прижала ее к своей груди:

– Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся. Хочу, чтобы ты снова сделал со мной то, чего не делал ни один мужчина до тебя. Сделай меня своей снова.

– Но я никогда не смогу ничего дать тебе взамен.

– Здесь ты ошибаешься. Ты уже дал мне кое-что.

– Нет. Я просто лишил тебя невинности.

– Ты подарил мне страсть.

Его темные глаза блестели.

– Мне следовало отказаться от твоего предложения, но я не могу. Думаю, в этом виновата та часть моей души, которую я потерял.

– Если это позволяет тебе быть со мной, я буду надеяться, что ты никогда ее не найдешь.

– Полагаю, она уже горит в аду, так что тебе придется довольствоваться тем, что осталось.

Взяв в ладони его лицо, Виктория заглянула в его глаза:

– С радостью. Когда я с тобой, мне кажется, что я в раю.

– В рай мне попасть не светит, так что наивысшее блаженство я смогу познать только с тобой. – Наклонившись, Дмитрий крепко поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, его дыхание было учащенным. – Я не могу дать тебе больше, чем секс.

– Я понимаю.

– Когда срок нашей сделки истечет, это тоже закончится. Как только ты получишь назад «Лондонскую диву», мы разойдемся.

– Конечно, – ответила Виктория, несмотря на то что при мысли о расставании с ним у нее защемило сердце. Она не хотела с ним расставаться, хотя прекрасно понимала, что в ее жизни нет места для бывшего борца с темным прошлым, сломанным носом и татуировками.

В ее прежней жизни.

Она вдруг поняла, что у нее нет ни малейшего желания возвращаться к той жизни.

– Но до тех пор мы будем заниматься сексом столько, сколько захотим.

Ее охватило радостное волнение.

– Да. До тех пор я буду твоей.

Едва эти слова сорвались с ее губ, как она осознала, что навсегда отдала свое сердце этому мужчине и что он никогда не сможет ответить ей взаимностью.

Ей следовало отстраниться, сказать, что она передумала, но вместо этого она его поцеловала. Она знала, что в конце концов ее сердце будет разбито, но была готова заплатить за бесценное время с Дмитрием такую высокую цену.

Потому что впервые за последние двенадцать лет она чувствовала себя живой. У их отношений нет будущего, но это вовсе не означает, что она не может получать удовольствие от настоящего.