Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Белый Рыцарь рассказывал все это так серьезно, что Алиса не посмела улыбнуться.
– Должно быть, шлем оказался ему до боли тесен, – проговорила она, едва сдерживая смех. – Ведь в нем сидели вы!
– Пришлось мне лягнуть его ногой, – отвечал Рыцарь без тени улыбки. – Тогда он, наконец, догадался снять шлем. Нелегко ему было вытащить меня оттуда, а ведь хватка у него крепкая, как… как… как… ром!
– Ну, это совсем другая крепость! – заметила Алиса.
– Уверяю тебя, тут были всякие крепости – и та, и эта!
В волнении Рыцарь воздел руки к небу – и тотчас вылетел из седла и шлепнулся головой в канаву. Алиса бросилась к нему. Падение было неожиданным – на этот раз ему удалось довольно долго продержаться в седле, и Алиса боялась, не ушибся ли он. Из канавы торчали одни лишь ноги, но, услышав, что он продолжает как ни в чем не бывало говорить, она успокоилась.
– Самые разные крепости, уверяю тебя! И все же с его стороны это было неосторожно – взять и надеть чужой шлем, да еще вместе с хозяином!
– Как это вы можете говорить вниз головой, да еще так спокойно? – спросила Алиса, вытаскивая его за ноги из канавы.
Рыцарь, казалось, очень удивился ее вопросу.
– Неважно, где находится мое тело, – сказал он. – Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже моя мысли! Да-да! Чем ниже – тем глубже!
Помолчав, он прибавил:
– Самым остроумным моим изобретением был новый пудинг! Я изобрел его, пока ел второе!
– И его успели приготовить на третье? – спросила Алиса. – Вот это быстрота!
– Нет, – протянул задумчиво Рыцарь, – на третье не успели! Не успели на третье!
– Значит, его приготовили на завтра? Вряд ли вам захотелось два пудинга в день?
– Нет, не на завтра! – повторил Рыцарь все так же задумчиво. – На завтра не успели!
Он повесил голову и мрачно произнес:
– Боюсь, что его вообще не приготовили! Боюсь, что его вообще никогда не приготовят! А какое это было остроумное изобретение!
– А из чего он делается? – спросила Алиса, желая хоть как-то его приободрить. Она увидела, что бедный Рыцарь совсем пал духом.
– В основном из промокашки, – отвечал Рыцарь со стоном.
– Боюсь, что это не очень-то вкусно…
– Одна промокашка, конечно, не очень вкусна, – прервал ее с волнением Рыцарь. – Но если смешать ее еще кое с чем – с порохом, например, или с сургучом – тогда совсем другое дело! Но здесь я должен тебя оставить…
Они вышли на опушку леса. Алиса вздрогнула от неожиданности – в эту минуту она думала только о пудинге.
– Ты загрустила? – огорчился Рыцарь. – Давай я спою тебе в утешение песню.
– А она очень длинная? – спросила Алиса.
В этот день она слышала столько стихов!
– Она длинная, – ответил Рыцарь, – но очень, очень красивая! Когда я ее пою, все рыдают … или…
– Или что? – спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился.
– Или… не рыдают[112]. Заглавие этой песни называется «Пуговки для сюртуков».
– Вы хотите сказать – песня так называется? – спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней.
– Нет, – ты не понимаешь, – ответил нетерпеливо Рыцарь. – Это заглавие так называется. А песня называется «Древний старичок».
– Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие? – поправилась Алиса.
– Да нет! Заглавие совсем другое. «С горем пополам!» Но это она только так называется!
– А песня эта какая? – спросила Алиса в полной растерянности.
– Я как раз собирался тебе об этом сказать. «Сидящий на стене»! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения![114]
С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице.
Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади – она запомнила все, все до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Она прислонилась к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев[115].
– А музыка вовсе не его изобретения, – подумала Алиса. – Я эту музыку знаю. Это песня «Я все вам отдал, все, что мог …»[116].
Она стояла и внимательно слушала Рыцаря, но рыдать – не рыдала.
Я рассказать тебе бы мог,
Как повстречался мне
Какой-то древний старичок[118],
Сидящий на стене.
Спросил я: «Старый, старый дед.
Чем ты живешь? На что?»
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето.
– Ловлю я бабочек больших
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам —
Три штуки на пятак.
И в общем, – с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывал свой план.
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран.
Чтоб не казаться белым!
И я в раздумье старца тряс.
Держа за воротник:
– Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, старик?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне: —
Ловлю я воду на крючок
И жгу ее в огне,