Солнце переливалось на поверхности моря, ещё чуть — чуть и оно уйдёт в закат. День казался бесконечным.

Вижу радугу, словно это знак. Она зависла над морем. Я даже сняла солнцезащитные очки. Никогда не видела настолько огромное и яркое явление природы. На душе стало легче.

— Куда ты меня везешь?

— Как и обещал, — я теряюсь в догадках, — в горы. У нас есть древний обычай похищать девушек.

— Ты шутишь? — в этот раз мы ехали быстро, Аслан явно торопился пулей добраться до границы. Может переживал, что я сбегу. В России у меня есть возможность убежать, в Абхазии я точно не смогу уйти от него, слишком крепко он пленил меня. В тот момент я не видела ничего в этом страшного. И только спустя время стану вспоминать эту поездку и думать, почему не вышла где-нибудь в Сочи или Адлере.

— Нет, — Аслан серьёзно посмотрел на меня, а потом рассмеялся. Его смех мягкий, и при этом улыбается все его лицо.

— Ты мне доверяешь?

— Да, — не раздумывая ответила ему.

— Не хочу тебя отпускать, ни сегодня, ни завтра, никогда.

Пусть прозвучит наивно, но мне хочется верить в его слова, и я верю, как никому другому.

Время позднее, усталость давала о себе знать. Каждый раз после ярких событий в жизни я словно сдувающийся шарик.

Мне на глаза попадается свисающий с зеркала крест, похожий на оберег.

— Он что — то значит для тебя?

— Мама купила его в Моковском храме, меня там крестили, — Он улыбнулся, но едва заметно.

— Интересно было бы там побывать.

— Необычное место, мне Моковский храм больше нравится, чем Афонский.

— Почему не носишь?

— Я не очень религиозный человек, верю в душе. Знаю, что тебя мне Бог послал.

— Я тоже, эти каникулы изменили мою жизнь.

— И мою тоже.

— Ты обещал всё рассказать, — в выражении его лица что-то промелькнуло.

— Я говорил, что мы планируем расширяться. Вместе с Леоном мы оформляли все необходимые документы на землю. Получали разрешения. На это ушло много времени. Ещё возникли небольшие сложности с конкурентами. Тебе наверно кажется, что в Абхазии как в России, но это не так. У нас всё решают определённые люди и порой ты и твоя семья полностью зависят от них.

— Ты про мафию, — за время пребывания в Гудауте не раз слышала истории про мафию.

— Да.

— Думала это вымысел.

— Своя мафия есть везде и у вас тоже. Думаю, твой отец хорошо знаком с тем, как по-настоящему устроен серьёзный бизнес.

Чувствую, как Аслан не хочет вдаваться в подробности. Пока речь не заходит о бизнесе, он открыт и прозрачен. А потом опускаются фильтры и мне становится тревожно. Возможно, легенды о бандитах близки к правде.

— Возможно, никогда не вникала в детали его дел. Он и сам не подпускал близко к себе, может после университета. А так я для него девушка, которой нужно носить платьишки в цветочек.

— Жаль, что он недооценивает тебя. В тебе есть большой потенциал.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Аслана. Комплимент приятно согревает.

— Никто кроме тебя не должен распоряжаться твоей жизнью, даже отец. Это право есть только у тебя.

— Странно, это слышать от тебя?

— Почему?

— У вас правит патриархат.

— Да, но уважение никуда не делось. У нас есть культурные особенности.

— Например?

— Например, на праздниках женщины сидят отдельно от мужчин или только мужской компанией отправится в горы на охоту. Но это потому, что оберегаем от мата или ненужных разговоров. В остальном у женщин полная свобода. Ну и никаких откровенных нарядов, — после этой фразы он посмотрел на меня.

— Что не так? — он кивком показывает на мою одежду.

— Не стоит так одеваться, это чересчур вызывающе, слишком много открытого тела, — я фыркнула, одета была в джинсовые короткие шорты и белую майку.

— Ты только что говорил про свободу и как понимать твои слова?

— Как мужчина не могу себе позволить, чтобы моя девушка носила вызывающие наряды. Этим ты привлекаешь не нужное внимание, а я будто этому потакаю. У нас так не принято.

— Твоя девушка? — переспросила я.

— Да или наши отношения как-то по-другому называются?

— Нет, — мотнула я головой.

— У нас принято с уважением и почтением относится к мужчине.

— Подчинением, — парировала я.

— Нет, почтением. Подчинение, это принуждение и тогда пропадает гордость, честь и достоинство. К женщине в Абхазии относятся с особым уважением. Поэтому честь женщин защищается.

Я задумалась над его словами. У нас совершенно по-другому. Мою гордость сломили, честь и достоинство где-то затерялось.

— И мою честь станешь защищать? — решила спросить.

— Если понадобиться, готов стоять до последней капли крови, — в отличие от меня в его словах не было намёка на шутку. Он говорил серьёзно.

— И ещё женщина должна уметь готовить мамалыгу, — добавил Аслан.

— Мне так и не удалось её попробовать.

— Ничего, у тебя будет ещё возможность.

Слушая его, в моей груди утихли все штормы. Сомнения и тревога наконец — то отступили. Как порою в душе не хватает полного штиля. Я верила его словам и не сомневалась в причинах, по которым он не смог увидеться раньше. И это совсем не кажется странным.

— Уже поздно, где мы будем ночевать?

— Давай затеряемся в маленькой деревушке среди гор, — его голос тёплый, мягкий, успокаивающий.

Мне хотелось ещё задать много вопросов. Что будет дальше? Как мы поступим. Он дал понять, что есть мы.

Возможно, стоит поговорить обо всём завтра. На трезвую голову.

Я чувствую, как огонь разгорается, между нами. Мы останемся наедине. От этой мысли сладкая дрожь пробегает по моему телу.

Он берет меня за руку.

— У тебя горячие ладони, — ловлю себя на мысли, что одних прикосновений мало, хотя они очень приятные. Одно его присутствие пробуждает во мне огонь, который разгорается с каждой минутой всё больше и больше.

— Специально для тебя, чтобы ты могла согреться, — его глаза сияют.

— Не хочу отпускать тебя.

— Не отпускай, — прошептал он, рассматривая моё лицо.

— Кажется, я забыл, какая ты красивая.

Вздыхаю и произношу.

— Я тоже очень соскучилась.

Степень искренности его чувств поражает меня уже не в первый раз. Он не стесняется их проявлять. Это не очень свойственно мужчинам. Возможно, южный темперамент даёт о себе знать.