Некоторые пытались, протянув руку, поймать манящее изображение сквозь экран. Не для меня одного это было в новинку.

Но когда я попытался сделать то же самое, моя рука уперлась в экран, мягкий и эластичный, но он не пропускал внутрь. Я отдернул руку, опасаясь, что мой неумелый жест выдает меня. Целую минуту я стоял неподвижно с колотящимся сердцем. Но ничего не произошло, на меня никто не обратил внимания. Была, по крайней мере, одна причина, по которой я никак не вписывался в окружающее: у меня не было электронного датчика на руке. Это не принижало меня в глазах жителей Куарро, это лишь демонстрировало мою недостаточную кредитоспособность.

Я обратил внимание на надпись, нацарапанную маркером кем-то на стене под дисплеем, — одно короткое слово. Я знал все буквы, из которых оно состояло. Я прочел его вслух и рассмеялся, вспомнив стены Старого города, до крыш разукрашенные подобными словами. Автором некоторых надписей был я сам, но я лишь копировал буквы, и мне никогда не приходило в голову узнать, что они означают: мне было наплевать. Хотелось лишь оставить какой-то след в том мире, который даже не знал, что я жил в нем. Для меня стало открытием, что здесь тоже были люди с подобными мыслями; на секунду я почему-то вспомнил Джули.

Я продолжал разгуливать по улицам, держа руки в карманах и думая, как раздобыть кредитный маркер, что-то вроде кредитной карты, или таблетку камфоры, хоть что-нибудь, как никогда ощущая пустоту своих карманов. Внезапно мои пальцы что-то нащупали. Я вытащил руку из кармана: леденец. Я имел привычку отправлять себе в карман все, что мог, посещая кафетерий института. Остался лишь один леденец. Я сжал пальцы, затем вновь разжал их и отправил леденец в рот; он тотчас растаял, и маслянистая горькая сладость обволокла язык.

Это длилось недолго. Я стал обращать внимание на запахи вокруг. Как и в Старом городе, улица кишела забегаловками. Даже богам нужна еда. Большинство запахов были превосходными и не шли ни в какое сравнение с тем, что я помнил.

Конечно, к здешним ароматам не примешивался тошнотворный запах Старого города, а может быть, я просто проголодался. Голод. Я судорожно проглотил слюну.

Насколько легко забыть, что значит… Нет, это всегда очень легко вспоминается.

Однако без идентификационного датчика я боялся даже приблизиться к лифту или дверям — они как будто отторгали меня.

День клонился к вечеру, на улицах появилось больше людей, детей и взрослых. Интересно, где они проводили свои дни? Наверное, в каком-нибудь прохладном местечке. Увеличившаяся толпа путала и затрудняла движение, голова гудела от такой концентрации чужих мыслей. Я захлопнул «приемник» и через некоторое время даже позабыл, что недавно был псионом.

Зажглось уличное освещение, и я представил себе, что это очередная ночь в Старом городе. Но не было слышно музыки. Музыка — вот чего не хватало здесь и что было лишь в Старом городе. Иногда по трансляции в институте передавали какие-то песенки, но они были бесцветными, без изюминки, как если бы вместо крепкой выпивки предложили воду. Интересно, иду ли я по поверхности земли или как раз над Старым городом с его грохотом, темнотой и шумом?

Я подумал: почему бы не позаимствовать датчик у кого-нибудь из этой толпы?

Но нет, это не Старый город. Я не знал, куда бежать, а если бы и знал, то меня не ждал делец в условленном месте, чтобы обменять товар на несколько кредиток.

И мне ни за что не расшифровать защитный код датчика, пока хозяин не хватится его и через общую систему не уничтожит данные. Этот мир был не для меня. Я здесь не более чем привидение, мое место в Старом городе. И если я хочу остаться на свободе, надо хорошенько подумать, как попасть туда, пока еще не поздно.

Повсюду светились указатели, но я не мог прочитать надписей. Стараясь вести себя как турист, я приблизился к прохожему и спросил:

— Простите… Могу ли я… уф, как мне добраться до Старого города?

Незнакомец как-то косо посмотрел на меня; я почувствовал, что он хотя и удивлен, но не подозревает ничего дурного.

— Так возьмите воздушное такси! — Он указал холеной рукой на ближайший телефон.

Я покачал головой:

— Нет… я хотел бы пройти туда пешком.

— Пешком? — У незнакомца округлились глаза. — Но это невозможно. — Он пожал плечами. От этих слов у меня отвисла челюсть; нахмурившись, я пошел дальше. — Воспользуйтесь воздушным такси! — крикнул он мне вдогонку.

Я шел по улице, спрашивая встречных, и получал все тот же проклятый ответ, пока не уверился в том, что все вокруг как сговорились; я начал ненавидеть их.

Паршивые эгоисты, уроды! Но ничего не оставалось, как продолжать попытки. Я должен верить, что если мне удастся добраться хотя бы до Висячих Садов, тогда…

— Извините. — Нечаянно толкнув пожилую женщину, я поддержал ее. Она что-то невнятно пробормотала.

— Что-что? — переспросил я.

— С тобой все в порядке, сынок? — Она похлопала меня по руке.

— Со мной? — Я почти рассмеялся. — Разумеется. Мне, собственно, нужны Висячие Сады.

— Висячие Сады? — Она поправила свой шелковый платок скрюченными пальцами.

На ней было много украшений, большинство подделки, да и одежда выглядела старой. — О, это очень далеко. — Она протянула руку, указывая на что-то слева от меня. — Возьмите такси!

— Я хотел бы прогуляться пешком, — мрачно проговорил я. — То есть… — Вдруг я проник в ее взгляд и увидел неожиданную симпатию по отношению ко мне. — Видите ли, я… у меня не хватает кредиток. Не нашлось бы у вас несколько лишних? — Я протянул руку, заставляя себя не отдергивать ее.

Ее симпатия не исчезла мгновенно, как это постоянно происходило в Старом городе. Казалось, она только глубже ушла в морщины на лице женщины.

— Ах ты, бедняжка. Я не ношу с собой кредиток. Но… открой свой счет, — она потянулась к моему запястью, — я переведу тебе немного.

— О нет. — Я дернулся назад. — Не стоит… Все нормально, я лучше прогуляюсь.

Я нагнулся и сделал вид, что только что нашел ее заколку, украшенную крошечным драгоценным камнем. Когда я толкнул старушку, мне удалось стянуть ее, единственную мало-мальски ценную безделушку.

— Вот! Думаю, вы это обронили.

— О, спасибо, благодарю! Я… но подождите же!

Я прибавил ходу, почти бегом спасаясь от ее признательности. Я следовал причудливым изгибам улиц, придерживаясь того направления, которое она указала, еще и еще спрашивая про Висячие Сады. Я то приближался к ним, то удалялся, пока, наконец, около полуночи не нашел их. К тому времени мои ноги превратились в сплошную мозоль, как будто я прошагал половину пути до ближайшей звезды. Сады словно парили в воздухе, взбегая вверх и обрушиваясь вниз по разным сторонам от меня, ярус на ярусе в своем сверхъестественном величии — шелестящая жизнь, собранная из сотен разных миров здесь, в самом сердце Федерации. Однако большинство растений было погружено в тень, и даже мои глаза не могли разглядеть все это великолепие, пока я шел по извилистым, тускло освещенным дорожкам, проложенным между ярусами. Да тогда мне было ровным счетом наплевать на всю эту красоту. Единственное, к чему я стремился, — это вернуться в родные места и забыть, что я вообще когда-то видел Куарро. Наконец я достиг самого нижнего уровня, того самого, который окружал просвет, ведущий вниз, к площади Божественного Дома. Я несколько раз обследовал этот ярус, тщетно пытаясь обнаружить какой-нибудь запасной ход, лестницу, скобы — что-нибудь, что дало бы мне возможность спуститься по отвесной стене, поддерживающей верхний ярус конструкции, и преодолеть огромную воздушную пропасть внизу. Но никакой лазейки не было. Путь вниз и назад был отрезан.