Монотонное занятие напоминало Луизе медитацию. Кстати, медитация – это именно то, что ей было сейчас нужно. Успокоить расшалившиеся в душе волны, дождаться, пока море ее сознания вновь будет зеркально-гладким и чистым, и тогда можно будет во всем разобраться: Кристиан, Френсис… Опять поцапались за завтраком, как подростки с воспаленным самолюбием. Стоп. Хватит. Не сейчас. Осторожнее, мягче…

Раздался отвратительный звук, который бывает, когда металлом царапнешь по камню. В руку отдалась гнусная вибрация. Луиза поморщилась. Ну, что такое? Пришлось отложить лопатку и взять жесткую кисть.

Песок, даже слежавшийся, часто и обильно поливаемый дождями, легко поддавался под жесткими синтетическими ворсинками.

Это была каменная плитка, похожая на изразец, размером в четыре Луизины ладони. Интересно… Мягкой кистью Луиза обмела с нее прилипшие песчинки.

Плитка была из песчаника, и узор, если он и был на ней, не разобрать: очертания его совершенно стерлись от времени. Луиза очистила края… И почувствовала, что плитка шатается.

Клад?!

Рука потянулась за ломиком, но тут Луиза вспомнила все инструкции по безопасности на археологических раскопках, которыми им забивали голову в колледже.

Но ведь взрывчатки здесь точно быть не может! Луиза усмехнулась своим мыслям и подавила желание позвать кого-нибудь из мужчин, чтобы переложить ответственность за решение на них. Нет уж. Она серьезный ученый, хоть и молодой, и всем это докажет. В первую очередь – себе. Или все-таки Кристиану?

Осознав в конце концов бесполезность этой мысленной цепочки, которая больше напоминала не обычное изделие из металла, а часть узора в вязании – петелька туда, петелька сюда, еще одно отступление, а теперь возвращаемся, Луиза решительно поддела край плиты и… без всяких усилий сняла ее.

Некогда плитка, очевидно, закрывала нишу в стене. Древний шкаф?

В нише было очень много пыли, Луиза порадовалась, что не страдает аллергией. А в пыли…

Она не сразу поняла, что это. Протянула руку. Пальцы коснулись чего-то пыльного и гладкого. Луиза с величайшей осторожностью, как невероятную ценность – а впрочем, это и была невероятная ценность, – извлекла на свет статуэтку.

Статуэтку из слоновой кости. У Луизы закружилась голова. Какая нечеловеческая красота…

Это была женская фигурка, тонкая, с вытянутой головой, широкими бедрами и удлиненными ногами. Кто бы мог подумать, что люди, поставившие неподалеку то капище с грубыми идолами, похожими на исполинов с острова Пасхи, могут своими руками так искусно выточить статуэтку!

Луиза боялась выпустить ее из рук, боялась, что она рассыплется и песком утечет сквозь пальцы, боялась того, что прикоснулась к вещи, которой человеческая рука не касалась десятки столетий…

Кость пожелтела, но, неведомо как, сохранилась, и только грудь древней красавицы покрывала темная сеточка трещин. В ее глаза были некогда вставлены рубины (странная ассоциация!) – теперь остался только один, а голову обнимал тонкий обруч из потемневшего золота.

Луиза едва не расплакалась от восторга и какого-то еще смутного чувства… Наверное, благоговения.

Ей хотелось бы провести еще не один час, разглядывая свое сокровище, очерчивая пальцем четкие линии ее лица и тела, но успех теряет половину своей сладости, если его переживать в одиночестве, а потому Луиза осторожно встала и… Нет, не побежала, хотя это вполне соответствовало ее настроению, а медленно пошла, внимательно глядя себе под ноги.

Профессор Хаксли обнаружился неподалеку: он руководил Френсисом, который мощными движениями снимал пласты земли с какого-то места, представляющего, по мнению профессора, особый интерес.

Луиза сияла, как зеркальце, на которое падает солнечный луч, и едва не лопалась от гордости.

– Профессор Хаксли! – позвала она голосом, по которому сразу можно было бы обо всем догадаться.

– Да, Луиза? – Он повернулся к ней и прищурился на солнце.

Френсис тоже оставил свое, вне всяких сомнений, увлекательное занятие и посмотрел на нее вопросительно.

– Посмотрите, что я нашла! – объявила Луиза со всей скромностью, на которую была способна.

Профессор надел очки, которые болтались на цепочке на шее, наклонился.

– А-ах!

Кристиан бы присвистнул. Френсис не издал ни звука. Он молча и жадно вглядывался в статуэтку, и Луизе казалось, что она чувствует, как его взгляд скользит по ее ладони.

– Лу-иза… – От волнения голос профессора дрожал.

Она встревожилась.

– Да?

– Тебе кто-нибудь говорил, что особо ценные находки, которые могут оказаться еще и хрупкими, нельзя трогать?

Луиза обиделась. Она к нему с самым драгоценным, а он…

– Не думаю, что Луиза заслужила выговор, док, – заметил Френсис, не отрываясь от статуэтки.

– А я и не выговариваю. Я… так. Можно мне?

– Конечно. – Луиза отдала ему статуэтку. Неприятный осадок остался.

Уже через двадцать минут все знали, что Луиза Гаррот нашла удивительнейшую вещь, композитную статуэтку работы древних мастеров, вероятно изображавшую какую-то почитаемую богиню, сведения о которой утрачены (по мнению индолога Кристиана Митчелла), и, возможно, эта статуэтка станет центральным экспонатом среди коллекции находок из Мхараджани.

Кристиан выбрал момент, когда Луиза осталась одна, и пружинной походкой подошел к ней. Она взглянула на него с опаской.

– Луиза, прости меня, но ты дура, – в сердцах сказал Кристиан.

– Да это давно всем было понятно. Когда я согласилась выйти за тебя замуж, – огрызнулась она.

– Нет, не в этом дело. Дело в том, что ты могла вернуться в Англию миллионершей, как этот… – Кристиан не нашел нужного слова, но и не сплюнул на землю, что похвально. – А вместо этого… – Он бессильно махнул рукой.

– Да о чем ты? – Луиза искренне не понимала.

– О статуэтке! – взорвался Кристиан. – Ты представляешь, сколько она стоит?!

– Нет, но…

– А теперь без «но»! Все равно ты ее отдала… Эх, почему она попалась тебе, а не мне?

– Может, не хотела, чтобы ты на ней наживался? Не хотела быть проданной какому-нибудь эстетствующему банкиру и стоять у него в шкафу до скончания времен?! Может, ей больше по душе быть на виду, предметом восхищения тысяч и сотен тысяч людей, которые придут в музей? А?

– Ну-ну. Скажи еще, что она с тобой говорила. И сама тебе поведала свою волю.

– Нет. Мне действительно не пришло в голову присвоить ее себе, – с достоинством, на этот раз абсолютно спокойно ответила Луиза. – И я этим горжусь.

Она повернулась и ушла. Победа осталась за ней, она точно это знала.

Вечером, когда Луиза сидела на остатках каменной стены и смотрела на едва видимый за верхушками деревьев край огненного диска, к ней подошел Френсис.