– Вонючий призрак из реки – какое еще нужно доказательство? Олежа, мне страшно!

– Как быстро требуется сделать работу? – невозмутимо спросил муж.

– У нас… Не больше часа. Копать… у каменного креста. Перед домом. Под дубом. Адова работа! – Катька нервно, с напряжением выдвигала слова, как бетонные блоки.

– Незачем звать других. Только время потратим. Справлюсь за 20 минут, – Олежка усмехнулся и ловко прокрутил лопату в руке. Они с Маринкой и лопатой опять гуляли по округе.

– А мы с Дашенькой позже к вам присоединимся. В ее положении кроссы сдавать неразумно, – с невинным видом, вкрадчиво сказала Марина.

Несносный ребенок! Вот так просто был выдан мой заветный секрет! И как она узнала? То, чего я очень хотела. То, в чем я еще была не до конца уверена. Хотя задержка и утренняя тошнота… Об этом я решила намекнуть мужу, как-нибудь, только в подходящей обстановке.

– В положении? Даша?! – Олежка резко остановился, и Катька влепилась в него.

Неловкая пауза. Кровь отхлынула, лицо мужа побледнело до мелового! Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок.

– Олежа… – Маричёртик нежно взяла его за руку. – У нас с Дашей будет малыш. Мы с тобой об этом говорили. Ты отец нашей семьи…

– Дашуня! – наконец задышал Олег, а потом грубо прикрикнул на Маринку. – Проследи!

Отвечаешь за неё! Платок… – Муж неуверенно окинул меня быстрым взглядом. – Проследи! – еще раз крикнул он Маринке.

Та послушно вытащила из кармана два платка. Один водрузила на себя, а другой… Когда она насильно накинула на меня косынку, я все еще не могла прийти в себя. Так муж обрадовался, что у нас с ним будет ребенок, или нет?

– Даша, я за тебя горы сверну! – прокричал Олег.

Он так быстро рванул с места, что маячил уже далеко впереди. Катька не успевала за ним, отстала. Муж бежал, как атлет. Я провожала глазами его быстро удалявшуюся фигуру. Ох, какой же ладный и мой! От проклятия Седмицы спешит меня освободить! На переполох из окошек коттеджей вылезли местные поглазеть. Женщины поедали глазами моего мужа. В тонкой рубашке, в движении – торс борца…, какой же он сильный, мой мужчина. Мой! И сейчас мне не хотелось украдкой отслеживать Маринкин взгляд. Совсем не хотелось!

– Даш, платок можно уже снять, Олежа не видит. Это он беспокоится, чтобы уши не надуло. Хи-хи, будто мы маленькие. Ну ладно, ладно, не дуйся, – проканючила Маринка. – Я, можно сказать, спасла твои нервы. Олежа очень впечатлительный! Если бы ты не вовремя, без меня, сбросила на него эту новость, он мог на сутки из дома уйти невесть куда!

На мой ошарашенный взгляд она ответила серьезно и совсем по-взрослому:

– Даже если вся жизнь в клочки, и ураган невзгод крутит, несет помимо воли не туда, с ним будет спокойно, как в центре штиля. Потому что по характеру и силе он и сам, как мощный ураган. Но в нем глубоко запрятан большой ребенок, с которым приходится обращаться очень бережно. Ты поймешь, Даш. Со временем поймешь. Надеюсь, у тебя будет на это возможность… – она печально вздохнула.

– А почему ты сказала – «мы уже об этом говорили», имея в виду мою беременность?!

– Дашуня, я как с неделю нашего Олежу к этой новости готовила. Для него тема не простая… Когда он в горячей точке контрактником воевал, его, можно сказать, прокляла мать убитого им молоденького парня. Шел бой. Стреляли со всех сторон. Парнишка пас коз, случайно под пулю попал. А мать его из дома выскочила, в крик: «Не видать тебе своих детей! Сколько лет моему сыну, столько тринадцать твоих жен будут мертвых рожать!» Вот так и запало… Он не хвастает, стыдится, а ведь из армии пришел – китель в боевых орденах! За храбрость и мужество!

Сзади резко басовито загудело. Нас обдало пылью и горячей волной бензинового двигателя. Маринка рывком больно ухватила меня за руки и затащила на глиняный отвал обочины. Вовремя! Опасная близость! Зад легковушки вильнул на колдобине. Бампер дребезжаще чиркнул о сухую глину у моей ноги. Мат-перемат шофера. Из окна той грязной зеленой машины во всеуслышание раздался звонкий Риткин голос. Звучал он издевательски:

– В конце очереди будете, москвичихи! Может, за брильянты Седмица вам чего и покажет. Да, девчата? Ха-ха-ха! Они же бедовые! Катька с их мужиком сбежала! Седмица только знает куда! Ха-ха-ха!! – Какофония смеха распирала набитую девушками машину.

Сама Ритка сидела на коленях у парня за рулем. И сквозь гвалт я опять услышала кусок ее любимой песни:

– Вот нахалки! Даша, а ты чего зеваешь?! Тебя по улице за ручку водить?! – недовольно, даже зло прикрикнула на меня Маринка.

Хотя, впрочем, что тут сказать, молодец, позаботилась. Выполняет наказ Олега. Я задумалась…

В видениях Седмицы тоже была рвущаяся цепь, странно… Мираж голоса из пыльного облака проехавшей машины донес последнее эхо:

Янтарные? А небо над нами потемнело, нахмурилось одиночной тучкой. И где-то высоко в ее сизой шубе угрожающе мигнула молния. Поднялся сильный, холодный, порывистый ветер. Показалось, что сейчас снег пойдет, и я сама надела на голову косынку. Почему-то сразу озябла. Мокрый подол лип к ногам. Купание в реке оказалось совсем некстати.

Из Маринкиного рюкзачка на меня перекочевала шерстяная кофта.

– Знать бы, я для тебя и сухую юбку бы прихватила, – сердился заботливый ребенок.

Так стало намного теплее. А над нашим домом светило солнышко. Мы уже почти пришли. На лужайке у каменного креста царило любопытствующее оживление. Наверное, здесь обосновались в полном составе жители коттеджного посёлка. Да и городские, впрочем. Удивительно, как быстро здесь все сорганизовалось! Народ принарядился… на эксгумацию неопознанных останков. Эти слова буквально ходили по толпе. Прибыл мэр со своим кабинетом и службой охраны порядка. Я увидела нотариуса Вольдемара Анатольевича. На ногах и бодр, значит, Седмица ему помогла. Он протестует, выговаривает, повышая голос: «Господин Вершинин! Я сообщил вам не для того, чтобы поднять такую шумиху. Это абсолютно ни к чему! Происходящее может быть опасно для собравшихся!» Грязным пятном рядом мнется дед Матвей. Он даже полностью одет в его понимании. Выцветшая рубашка заправлена в те же брезентовые штаны. Но по-прежнему босой! Толпа гудит. Каждый из местных граждан считает себя экспертом по Седмице. Смакует происходящее на свой лад. Неординарное событие с душком чертовщины и чужих успело разбухнуть от слухов и домыслов. Их, как гончие, ловят журналисты-газетчики.