к пиву взяли, — гордо помахал он пакетами. — Это же не рыба, а сказка просто. Между прочим, официально приглашаю тебя на пиво. Вечерком на корме, ладно? А ты чего такая мрачная? — заметил он наконец.

— У меня к тебе просьба. Тоже официальная.

— Ты про золото опять, что ли? Сколько можно, а?

— Нет, не про золото. Все гораздо хуже — у нас Карина пропала.

— Карина — это кто?

— Ну, девочка наша, официантка. Сначала у нее золото украли, а теперь сама пропала. Мы везде смотрели, ты не думай.

Димыч поставил пакеты и полез за сигаретами. Закурил и спросил вкрадчиво:

— Вот скажи ты мне честно. У тебя теперь каждый год подружки пропадать будут? А я, значит, каждое лето, вместо того, чтобы отдыхать, как все люди, должен их разыскивать неизвестно где?

Мне оставалось только развести руками.

Димыч поворчал еще немного для порядка. Потом велел мне рассказать все подробно, не перескакивая и ничего не пропуская. Сам он при этом с тоской смотрел то вдаль, то на пакеты с рыбой.

— В те каюты, что закрыты были, как можно попасть? — спросил он наконец.

— Ну, можно дождаться, пока хозяева появятся. А можно у старпома ключи взять. Если он даст, конечно.

— Вот именно, если даст. Кто из корабельного начальства в курсе, что девчонка пропала?

— Пока никто. Только Нечипорук наш, и все.

— Нечипорук, он кто такой?

— Менеджер ресторана. Но если Карина не найдется быстро, ему все равно придется старпому рассказать. Мы же не можем без нее уйти.

— А почему не капитану, кстати?

— Да капитан у нас для красоты больше. Свадебный генерал.

— А реально, значит, старпом командует?

— Выходит, так, — я впервые задумалась о такой расстановке сил. Странно, раньше мне и в голову не приходило, что здесь что-то неправильно. Есть капитан, есть старпом. Все ясно и понятно. Старпом командует, капитан с туристами на прощальном банкете шампанским чокается. Все при деле. А тут Димыч со своими уточняющими вопросами. А почему, в самом деле, у нас старпом главный?

Посвящая Димыча в детали, я совсем забыла про время и чуть не опоздала на обед. Влетела в ресторан в последнюю минуту — уже первые туристы в дверях маячили. Катя выглядела совсем растерянной. Видно, решила, что я тоже пропала вслед за Кариной.

Но я-то вернулась, а вот Карины по-прежнему на рабочем месте не наблюдалось.

Теперь ее отсутствие заметили все. Володин, правда, делал вид, что ничего особенного не случилось, как будто одна из официанток просто неожиданно заболела, а не исчезла при непонятных обстоятельствах.

Зато Нечипорук мрачнел просто на глазах. Видно, сначала не осознал до конца, что произошло, а теперь постепенно понимал. Да еще Димыч подлил масла в огонь.

Явившись обедать, он не пошел за свой стол, как обычно, а направился прямиком к Сереге, мирно стоявшему у входа в сервировочную. Улыбнувшись со всем доступным ему обаянием, Захаров прихватил ресторанное начальство за руку повыше локтя и втолкнул в сервировочную, подальше от любопытных туристических глаз, аккуратно закрыв за собой дверь.

Я в этот момент зашла туда через противоположную дверь и увидела, как Димыч демонстрирует онемевшему от таких стремительных событий Сереге красные «корочки».

* * *

После обеда теплоход отошел все-таки от дебаркадера с надписью «Каманине». Ждать дальше не имело смысла. Допрошенный с пристрастием сначала Димычем, а потом грозным старпомом вахтенный матрос клялся, что Карина на берег не сходила. Вещи ее так и остались в каюте нетронутыми.

На всякий случай, проверили автовокзал. Хотя никакого автовокзала в Каманино не было, так, крытая автобусная остановка, которую хорошо видно из окон продовольственного магазина. Продавщица, глядевшая от нечего делать в окно почти не прерываясь, уверяла, что никто из посторонних утренним рейсом не уезжал. А до вечернего еще четыре часа.

Димыч со старпомом обошли еще разок все каюты, теперь уже с ключами.

Карины нигде не было.

* * *

Лиза Федотова не могла сидеть на месте. Присаживалась на кровать, тут же вскакивала, пыталась ходить туда-сюда по каюте, переступая через наши ноги. Переставляла на полке флакончики лака, баночки с кремами, дезодоранты. Потом, зажав в кулаке какой-нибудь пузырек, снова садилась, сложив руки на коленях, снова вскакивала…

Лизино мельтешение ужасно раздражало, но попросить ее не метаться по каюте я не решалась. Неизвестно, как бы я себя вела, если бы моя соседка неожиданно пропала.

Димыч, положив на стол перед собой открытый блокнот, в котором он время от времени что-то помечал непонятными крючочками, смотрел на Лизины метания терпеливо и почти равнодушно.

— А сумка у нее какая с собой была? — спросил он вдруг.

— Серая. Спортивная, — слегка растерялась Лиза.

— Она где сейчас?

— Вот, — Лиза распахнула дверцу одежного шкафа и продемонстрировала всем желающим серую сумку, стоящую под нижней полкой.

— А твоя сумка какая? — не унимался Димыч.

— Красная, — послушно отвечала Лиза и, не дожидаясь следующего вопроса, достала красную сумку из-под той же полки.

— Значит, все ее вещи на месте? — в десятый, наверно, раз уточнил Димыч.

Лиза согласно кивнула и присела на краешек второй кровати, напротив меня.

— Лиза, а деньги у нее с собой были, не знаешь? — спросил Захаров, не прерывая писанины и не поднимая глаз от блокнота.

— Было немного. На всякий случай. Нам деньги-то особенно не нужны в рейсе. Если, конечно, рыбу покупать не собираешься.

— А Карина не собиралась?

— Да нет. Ей не надо было. Сами они с мамой рыбу не любят, а на продажу брать ей ни к чему, она из обеспеченной семьи.

— А где она деньги держала, не знаешь, случайно?

Лиза достала серую сумку, расстегнула один из многочисленных карманов и показала Димычу его содержимое.

— А сумма та же, что была? — не унимался любопытный Захаров.

— Про сумму не знаю, я не пересчитывала, — обиделась Лиза. — Я вообще не знаю, сколько у Карины с собой было денег. Где лежат, знаю, а сколько их там — не мое дело.

— Понятно, — протянул Димыч, захлопывая блокнот. — Значит, видела ты ее где-то около шести или половины седьмого, так?

Лиза молча кивнула.

— Скорее, около половины седьмого, — вмешалась я. — Ужин в ресторане с восемнадцати тридцати, а Карина минут за пять до начала явилась.

Димыч посмотрел на меня очень выразительным взглядом. Наверно, именно такой взгляд называют испепеляющим. Я прикусила язык и изобразила лицо, полное раскаяния.

— И после этого ты ее уже не видела, так? — он не спрашивал, а как будто сам рассказывал Лизе, как проходила их последняя с Кариной встреча. Лизе оставалось только согласно кивать