целью их изучения и так далее, Пакуро и Борис повезли задержанного в соседний округ.

По дороге Пакуро, рассматривая материалы дела, добродушно поинтересовался:

— Так вы, значит, никакой не Гринько, а Коваленко… Откуда сами-то?

— Из… Из Читы. Читинской области, вернее.

— Ага! И что в столице делаете?

— Вот… С вами общаюсь.

— И только? А у нас сведения, что открываете разного рода мошеннические предприятия, обналичиваете деньги…

— Мошенничество и финансовые трудности — категории разные, — веско заметил Гринько-Коваленко. — Приведу пример. Возьмите наши банки. Денег собрали со всего населения. И хрен кому их возвращают. А где банкиры? С вами в наручниках катаются? Нет. Очень хорошо себя чувствуют. Ограждены от посягательств. Аппетит не теряли, поглощают центнеры деликатесов, плавают с целью их вдумчивого переваривания в бассейнах личных особняков как на территории отечества, так и за границей. Далее. Обналичивание денег под закупку сельхозпродукции — благородный, общественно полезный акт…

— А как насчет поддельного паспорта на имя гражданина Гринько?

— А вы его видели, этот паспорт?

— Даже знаем формальную предысторию его исчезновения.

— Нет, вы его лично видели? Я представлялся как Гринько, да. Но я мог представляться и Бенджамином Франклином, это мое личное дело.

— Двенадцать фирм дают на вас показания, — устало произнес Пакуро. — То есть статья обеспечена. Сегодня, коли уж состоялся ваш телефонный разговор с неизвестными мне собеседниками, вас снимут для показа по телевидению сразу три программы. Пресс-служба у нас мощная. Пойдут отклики… Дело проверенное. И оно начнет обрастать новыми фактиками.

Гринько-Коваленко угрюмо закусил губу, ничего не ответив. Однако по мелкой дрожи, пробиравшей его тело, Пакуро понял, что собеседник разволновался не на шутку и отчаянно размышляет о компромиссе.

Ознакомившись с материалами дела, ответственное лицо из Юго-Западного округа, где была зарегистрирована «Ставрида», изрекло:

— Материалы вы подготовили толковые. Я бы сказал — залюбуешься. Но… Наше следствие их не примет. Езжайте, голубчики, в Центральный округ.

— То есть?

— Деньги снимали в банке на Воздвиженке? Значит, там место получения реальных преступных доходов. Туда и прошу…

Представитель следствия Центрального округа, рыжеволосая, расплывшаяся дама в милицейском мундире, окинув неприязненным взором настойчивых рубоповцев, вытащила из сумочки зеркальце и, поправляя ногтем на губах густой слой малиновой помады, произнесла равнодушно-глумливым голосом прирожденной стервы:

— «Чистуха» есть?.. — Имелись в виду признательные показания.

— Нет…

— Тогда давайте справку из банка, что деньги снимались.

— Кто же ее даст без уголовного дела?

— Не знаю, старайтесь.

— Хорошо, будет справка.

— Этого мало, — мгновенно отреагировала стерва. — Может, деньги в Хабаровск переправлялись, у них же, по вашим данным, велись расчеты за рыбу с Дальним Востоком?

— И что?

— А то, что дело, вероятно, придется возбуждать там… Извините, — дама поднялась, — у нас обед…

— Срочно за справкой в банк, — озлобленно сказал Пакуро Борису.

— А шулера куда?

Пакуро не ответил, раздумывая… Грамотным решением представлялась поездка в следственный комитет к знакомому начальнику отдела Павлову, всегда подсказывавшему верный выход из кутерьмы юридических заморочек.

— Давай к Павлову! — произнес убежденно. — Пусть смотрит материалы!

Да, это был правильный выход из ситуации.

Изучив документы, ветеран уголовного следствия рекомендовал внести в них уточняющие поправки, значительно укрепляющие позиции Пакуро, а после растолковал суть дела одному из своих подчиненных.

Преемником в данной эстафете был следователь Паша, которого, несмотря на относительно молодой возраст, отличали завидная предусмотрительность, всесторонняя юридическая грамотность и хладнокровие змия. Паша умело обходил ловушки адвокатских претензий и прокурорских придирок, зная основу своего маневра: ни в коем случае не подставлять ни себя, ни работающих с ним оперов.

В преступных кругах следователь именовался Пиявкой.

Не реагирующий на самые грязные оскорбления, не упускающий из виду никакой мелочи, Паша мог долгими часами вести всего лишь ознакомительные беседы со своими клиентами, а уж что касалось того или иного эпизода по конкретному делу, рассматривал Паша эпизод всесторонне, как ювелир бриллиант, и провести его покуда не удалось ни одному изощренному криминальному интеллекту.

Над письменным столом Паши висел портрет покойного председателя КГБ СССР Андропова — седовласого человека со строгим взором из-под интеллигентских очков. Кумиром Паши Андропов не был, но как политический деятель, пекущийся о благе страны, а не о собственной шкуре, служил примером достойным, хотя и архаическим для сегодняшнего политического бомонда.

Задержанного поместили в соседнем пустующем кабинете. В кабинете шел ремонт, и вместо мебели там находился массивный сломанный тренажер, служащий малярам в качестве необходимого возвышения.

Проходимец был прикован наручником к раме спортивного снаряда.

Невозмутимый Паша-Пиявка быстро просмотрел материалы.

— Стоит на том, что он Коваленко, — торопливо пояснил следователю Пакуро. — Но даже прописку не удосужился запомнить, Читу путает с Челябинском…

Из двери выглянул разгоряченный Борис, доложил:

— Признался. Не Коваленко он, Юпатов. Адрес такой: Красноярский край, поселок…

— Врет, — перебил Пакуро. — Ты с ним поговори еще, у тебя хорошо получается… Убеди, что не отступим, все раскопаем, а вот злить нас ложью не надо…

— Понял…

Раздался скрип растворяемой соседней двери, и донесся голос Бориса:

— У меня уже мозоли на ушах от твоего вранья!

Далее прозвучал неясный лепет мазурика, вновь услышалась напористая интонация оперуполномоченного, после опять прошелестел лепет, голоса звучали еще минут пять, а затем запыхавшийся Борис доложил:

— Гайки отворачиваются в любую сторону, главное — приложить усилие… Зовут его — Михаил. Фамилия — Коротков. Из Магадана… Дал телефон отца… Просил позвонить… Согласен на чистосердечное… Приводить?

— С Петровкой договорюсь, постояльца примут, — оторвавшись от телефона, сообщил Паша. — Все, давайте его сюда. Начнем.

Допрос прервали телевизионщики; несмотря на поздний вечер, сразу же после эфира в кабинет следователя пошли звонки из многих пострадавших организаций.

Миша Коротков, охотно дававший показания по очевидным эпизодам, вместе с тем в разнузданную откровенность не впадал: работал, дескать, в одиночку, адрес источника поддельных документов неизвестен, шапочное знакомство… В пяти случаях мошеннический умысел в своих действиях отрицает, а вот коммерческую неудачливость — признает…

Лег Пакуро поздно, а встал, как всегда, рано.

На проходной к нему кинулся трясущийся, запуганный человек, одетый в подобие костюма, в характерных армейских сапогах размером с охотничьи лыжи. С трудом признал Пакуро в нем понурого интеллигента Шкандыбаева, которого еще вчера отличала от нормальных благополучных граждан лишь красноватая тень под глазом, ныне оформившаяся в отливающий бирюзой и аквамарином фингал.

Запинаясь, преображенный неведомыми злоключениями человек понес какую-то околесицу: про купюру достоинством в миллион, преступную группировку вымогателей, пыточный колодец и африканскую железную дорогу…

Без особого труда майор убедил страдальца пройти в служебное помещение, где тот детализировал и сюжетно оформил свою историю, после чего Пакуро, покопавшись в сейфе, извлек из него фотографию толстого бандита.

Потерпевший признал в фотографии личность своего мучителя. Затем,