слова назад. — Поигрывает бровями Остин.

Он и в самом деле сейчас намекнул на то, что кролики… много… слишком много… Господи!

— Бэтмэн и Женщина-кошка?

Закатываю глаза.

— Остин, это бал, а не костюмированная вечеринка у Миллзов. Я не могу явиться в колонный зал в латексе, — шумно выдыхаю я, а затем добавляю: — Ты, кстати, тоже. Эти гарпии во главе с Маргарет будут весь вечер пялиться на твою задницу, обтянутую лосинами.

Стоун фыркает.

— А ты?

— Что я?

— Ты будешь пялиться на мою задницу?

— Нет, ведь я буду кружиться с тобой в танце, и ты будешь стоять ко мне лицом.

— А если я все-таки повернусь?

— Господи, Остин!

Остин запрокидывает голову и громко смеется.

— Что ж, раз ты оказалась такой собственницей, то я вижу лишь один единственный оставшийся вариант.

— И какой же?

— Я — Квазимодо, ты — Эсмеральда. Чтоб наверняка никаких взглядов на мой зад.

Теперь уже смеюсь я. Я хохочу так громко, что мой смех эхом проносится по совершенно пустой площади.

— Какие у тебя планы на следующие выходные? — неожиданно спрашивает Остин.

— Следующие? — вскидываю бровью. Так удивительно — планировать со своим парнем мероприятия на неделю вперед.

— Да, на этих у нас выездная игра, так что мы выдвигаемся в Ливерпуль утром после бала. А вот на следующих выходных можно было кое-куда поехать.

— Куда?

Улыбается.

— Не скажу. Но тебе понравится.

Морщу носик.

— Что? — удивленно спрашивает Остин.

— Не заинтриговал. Так что, я даже не знаю, ехать с тобой или нет.

Стоун усмехается и притягивает меня к себе, а затем поднимает и кружит в воздухе. Я визжу от неожиданности, пока он быстро кружится со мной на руках.

— Ты поедешь со мной, Мышонок, — опустив меня на асфальт, произносит Остин. — Так что отменяй все планы, если вдруг у тебя они уже есть.

Есть. Конечно, есть. Ведь в следующую субботу мне исполняется девятнадцать. И я не знаю, должна ли я сказать об этом Остину. Наверное, да. Я же не из тех девиц, которые говорят, что в женщине должна быть загадка, и решают, что их загадкой станет возраст. Я в целом не горю желанием быть загадочной. Луше буду такой, какая есть. Ну и что, что придурошная.

— В следующую субботу у меня день рождения. Так что боюсь, планы отменить не получится. Эм… Остин?

— Да?

Набираю полный легкие воздуха и на одном выдохе, запинаясь, произношу:

— Ты придешь… ко мне? Я не собиралась никого звать. Хотела просто посидеть где-нибудь с родителями. Вы с моим отцом вроде как… Так что, я подумала..

— Конечно, я приду, Мышонок.

Шумно выдыхаю.

— Хорошо.

— Хорошо. А после обеда я украду тебя. На все выходные.

— Что?

Паника вдруг полностью заполняет мои нервные окончания. Я замираю на месте и испуганно моргаю, как невротичка. Остин притягивает меня к себе, снова остановившись прямо в центре площади перед кампусом университета, и проводит пальцем по моим губам.

— Дыши. Еще как минимум шесть свиданий, детка, — хрипло произносит он, а затем добавляет: — И только если ты будешь готова. Так что, это просто еще одно свидание, которое закончится максимум крепкими обнимашками в постели.

— Ладно, — шепчу я, завороженно смотря в его глаза.

— Ладно.

Стоун облизывает свои соблазнительные пухлые губы и опускает свой взгляд на мои. Сердцебиение вдруг учащается, а пульс давит на виски. Он меня поцелует?

— Остин, ты забыл! — неожиданно звучит голос справа от меня. Мерзкий, противный, писклявый голос мерзкой, противной Маргарет. Она протягивает моему парню какую-то тетрадь. Остин сводит брови к переносице, а затем вскидывает бровь и произносит:

— Это не моя, Мэг.

— Ой, да? Наверное, забыл кто-то из футболистов, — продолжает лепетать Маргарет.

— Извини, но нам уже пора, — сквозь зубы произносит Остин и быстрым шагом ведет меня к общежитию.

— Между вами с Маргарет что-то было? — спрашиваю я и распахиваю от ужаса глаза. Зачем я это спросила?

— Кто-то ревнует, — улыбается Остин.

— Кто? — удивленно спрашиваю я и оглядываюсь вокруг, делая вид, что ищу того самого ревнивца. Стоун смеется, и на его щеках снова появляются эти милые ямочки, сводящие меня с ума.

— Между мной и Маргарет ничего не было.

— Но она хочет, чтобы было.

— Это вопрос?

— Нет. Это же очевидно, что она по тебе сохнет.

— За что именно ты переживаешь?

Вот, что еще мне нравится в этом парне, — он сразу спрашивает все, что его интересует, а не говорит загадками, пытаясь играть в Ватсона. Не дождавшись моего ответа, Остин шумно выдыхает и произносит:

— Если ты переживаешь по поводу Мэг и меня, то напрасно. Для меня есть только мы с тобой, и под «мы» я подразумеваю лишь себя и тебя, без каких-либо посторонних лиц в нашей с тобой истории. А если тебя заботит, что Мэг может увидеть видео, то можешь успокоиться. Его никто и никогда не увидит. Я договорился с программистами охранной компании отца, и они поставили автоматическую блокировку. Так что как только оно где-то всплывает, сразу же исчезает. Вопрос секунды.

— А ты… видел видео?

Чувствую, как Остин напрягается, сильнее сжав мою руку. Стиснув зубы, он коротко отвечает:

— Нет.

Из моих легких уже практически готов вырваться счастливый выдох, как вдруг он продолжает:

— Но я успел увидеть глазами первый комментарий и, не специально, прочел его.

Глава 17

Оливия.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? — в сотый раз интересуется Кейти, пока мы едем в торговый центр, чтобы купить платья для праздника весеннего равноденствия.

Киваю и отворачиваюсь к окну.

За окном ее «Ягуара» мелькают огни вечернего Манчестера. Маленькие трехэтажные домики, расположенные вокруг нашего университета, быстро сменяются высокими зданиями, верхушки которых стремятся к хмурому небу. Оно, в свою очередь, затянуто пеленой темных туч, заполнивших собой каждую его частичку. По стеклу барабанят большие капли дождя, растекающиеся вдоль него в разные стороны, нагоняя на меня тоску.

Остин знает абсолютно все о том, что произошло во Флориде. И мне до сих пор непонятно, почему ему не отвратительно быть со мной. Я должна быть этому рада, ведь он со мной несмотря на все это, но вместо этого последние два дня я его избегаю, прячась в квартире отца и коротко отвечая на сообщения Стоуна, которыми он заваливает меня с утра до ночи. Он пишет мне все подряд:

Остин: Твой игнор длится уже тридцать девять минут, а это на целую минуту больше, чем война между Англией и Занзибаром в 1896 году.

Остин: Ты знала, что Уинстон Черчиль родился в женском туалете во время