с камином, и, применяя скаутские навыки разведения костра из поленьев, щепок и скомканной бумаги, я волновалась куда сильнее, чем положено здравомыслящему взрослому человеку.

– Теперь спички, – сказала наконец я. – Где твоя мама держит спички?

– Если бы я знал! Она их прячет.

Разумно.

– А свечи? Я бы подожгла одну от плиты и принесла к камину.

– Свечи тоже.

Завидная предусмотрительность! За все время, проведенное у них в доме, я действительно не видела ни одной, даже совсем крошечной свечки.

– Позвони и спроси, – предложил Фрэнк.

– Твоя мама в больнице. Я не буду отвлекать ее такими вопросами. Дай подумать. Мы можем зажечь лучинку от плиты и…

– Нельзя разгуливать по дому с горящими палками, – перебил меня Фрэнк. – Мама говорила мне это не меньше миллиона раз.

Меня все равно одолевало искушение, однако я знала, что нельзя подавать дурной пример такому взрывоопасному ребенку, как Фрэнк. К тому же он без всякой задней мысли расскажет об этом Мими, как только та вернется.

– Тогда ничего не получится, – сдалась я.

– У меня есть идея, – сказал Фрэнк и ускакал по коридору.

Я побежала следом. Фрэнк бросился к шкафчику в прачечной, достал оттуда девятивольтовую батарейку и моток провода и вернулся в комнату. Вытащил из кармана махрового халата ножницы с закругленными концами – и когда только успел их припрятать? – отрезал два куска провода, прикрепил к противоположным концам батарейки и соединил. Между проводами вспыхнула искра, и бумага загорелась.

– Гениально, Фрэнк! – сказала я. – Как ты додумался?

– А-а, пустяки. Я всегда так делаю у себя в комнате, если надо что-то поджечь.

Мы долго сидели и смотрели на огонь, пока поленья не превратились в тлеющие угли и не рассыпались в пепел. У меня закрывались глаза, хоть спички вставляй, только их у нас и не было. Этот день показался мне самым длинным в жизни. Как только Мими выдерживает такой ритм? Один вечер наедине с этим ребенком – и я сама готова рассыпаться в пепел.

Когда Фрэнк наконец сообщил, что устал, я катапультировалась с места, точно мамаша, чей ребенок впервые попросился на горшок.

– Быстро в постель, – сказала я, подталкивая его в сторону спальни.

– Я не люблю спать у себя в комнате. Можно я лягу на мамину кровать?

– Ладно, – вздохнула я.

В комнате Мими я натянула на него одеяло.

– Спи.

– А ты не уйдешь?

– Посидеть, пока ты уснешь?

От мысли, что придется бодрствовать дальше, я чуть не расплакалась.

– У нас ведь пижамная вечеринка. Ты должна спать здесь, со мной.

– Я не могу лечь на кровать твоей мамы без ее разрешения. Это невоспитанно.

Фрэнк нахохлился. Несмотря на усталость, мне стало его жалко.

– Давай сделаем так, – сказала я. – Я лягу на диван в общей комнате. Если захочешь поговорить, я тебя услышу. Самое интересное в пижамной вечеринке – разговоры. Когда можно поболтать с кем-то перед сном.

– Может, и так, только ты не представляешь, как мне трудно уснуть. И даже если получится, я легко просыпаюсь. А поскольку я уже немного поспал в ванне…

– Я все понимаю, Фрэнк, – оборвала его я. – Закрой глаза. И рот. Спи.

Я выползла из комнаты, оставив дверь открытой и не выключив свет в коридоре, добрела до дивана в гостиной и отключилась. Я не поняла, сколько прошло времени, а когда открыла глаза, надо мной стоял Фрэнк.

– Что случилось?

– Мне не спится.

– И что теперь?

– Давай посмотрим кино.

– Слишком поздно для кино. Или рано. Который час?

– Четыре утра.

– Ты всегда так?

– Как?

Я долго подбирала слова, чтобы не ранить его детскую психику.

– Ну, ведешь ночной образ жизни?

– Те, кто ведет ночной образ жизни, спят днем, а я – нет. Мама говорит, что отсутствие кнопки выключения у меня в мозгу свидетельствует о необычайно высоком интеллекте.

– Гм… да уж. – Я потерла глаза и зевнула.

– Ты устала, – сказал он. – Можешь спать дальше. Я буду сидеть и смотреть на тебя. А можно, я возьму твой телефон и сниму, как ты спишь? Так сделал Энди Уорхолл. Его первый фильм назывался «Спи». Это…

– Самый сонный фильм на свете, – перебила я. – Нет, спасибо. Я приехала в Калифорнию не для того, чтобы сниматься в кино. Давай лучше еще раз посмотрим «Касабланку».

Лицо Фрэнка осветилось такой радостью, что я мгновенно растаяла. Бедный ребенок, он ни разу в жизни не оставался ночью без мамы. Теперь она далеко, потому что в результате слишком бурного проявления его любви оказалась в больнице, и ей пришлось наложить двадцать девять швов. Немудрено, что мальчику не спится. Вот только почему ему не спалось в другие ночи, когда она была рядом?

Фрэнк вставил диск, и мы сели плечом к плечу, завернувшись каждый в свой плед. Фрэнк уснул на самом сентиментальном эпизоде: Рик с Ильзой вспоминают добрые старые дни в Париже, когда они думали, что муж Ильзы погиб. Я досмотрела до конца.

Часть третья

По образцу Аполлона

Август 2009

9

Бесконечно долгий июль наконец закончился, и Фрэнк вновь начал посещать своего психиатра – раз в две недели. Я подпирала стену, не в состоянии решить, требует ли роль шофера присутствия в учреждении или лучше подождать в машине. Мими с Фрэнком заняли оба стула в приемной. Почему здесь только два стула? А если родители приведут ребенка вдвоем? Выглянувшая забрать Фрэнка доктор скользнула по мне вопросительным взглядом, однако Мими не сделала попытки нас познакомить, и я тоже промолчала.

Фрэнк облачился в клетчатый костюм-тройку, повязал бабочку и не забыл вставить в нагрудный карман платок. Образ дополняли золотые запонки в виде узелков и цепочка для часов. Ни дать ни взять знаменитый адвокат Кларенс Дэрроу! Мими надела тюрбан, который могла позаимствовать как у Фрэнка, так и у Глории Суонсон, и гигантские черные очки – из тех, что любят носить юные или совсем уж старые жительницы Голливуда, которые весят меньше сотни фунтов и в качестве утяжелителей таскают в сумочке противно тявкающих собачек.

– Что с вами? – спросила у Мими доктор Абрамс, поскольку даже очки вполлица не могли скрыть синяки, расцветающие у нее на скулах.

– Подтяжка век, – нашлась Мими.

– Понятно. Заходи, Фрэнк. Красивый костюм.

– Спасибо. Мне купил его мамин компьютер.

– У маминого компьютера прекрасный вкус. Ты, наверное, уже соскучился по школе?

– А вы обратили внимание на мои запонки? Это подарок друга – Ксандера. Они символизируют гордиев узел, который…

Дверь закрылась.

– Надо же такое сморозить, «соскучился по школе», –