— Почему я должен уступать место той, которую вообще сюда не звали? Профессор выбрал наиболее способных студентов, в которых видит перспективу. — Отрезал я.

Остальные грызли гранит науки в стенах университета, рискуя окончить его без рекомендаций и с более низкими отметками.

А эта Прасковья у меня в печенках сидит… Слишком вездесуща, слишком активна. С толстенной косой перевязанной лентой, упрямо переброшенной через плечо. А ленты-то каждый день разные, как и ее настроение. Хотя, наверное, сейчас я это со злости. Иногда она меня восхищает. Не каждый мужик может похвастаться ее упорством и знаниями. А еще красива: ростом на палец ниже меня, плотная — кровь с молоком. Глаза большие, выразительные, да и в отличие от большинства барышень, эта же, не смущаясь, одевалась в штаны и сапоги на мужской манер. Сила в ней чувствовалась… Но ее пышный бюст, усыпанный рюшей и каменьями, четкая талия, переходящая в плавные очертания низа, не позволяли воспринимать ее наравне со студентами мужского полу.

Взгляд каждый раз цеплялся за неподобающие места, смущая и вырывая из нутра бурю возмущений ее дерзостью в одежде.

Она перекинула русую косу на другое плечо одним движением головы, и решительно на меня посмотрела.

— Настоятельно прошу вас, все же оставить комнату. — Снова за свое!

— Вы очень находчивы, милостивая государыня. Давить на честь и благородство, прибыв позже назначенного срока… Выдвигать требования только потому, что вам самовольно вздумалось приехать сюда? Не находите это низким?

— Позвольте! Вы мужчина! Вам не составит труда расположиться с остальными.

(Без редактуры)

— Вы имеете ввиду в землянках? О, нет! Те, кто приехал до вас, вместе со мной и там поселился, — уже имели честь быть покусанными земляными блохами! Разрешите предложить Вам, барышня, лично осчастливить одно из этих жилищ, если считаете их приемлемыми для того, чтобы отправлять туда вашего покорного слугу. — Съязвил я не удержавшись. Она сейчас так яростно дышала, что казалось вот-вот, эти мелкие многочисленные пуговички, идущие вниз от глухого воротника- стойки через до предела обтянутую тканью грудь, не выдержат и пулями разлетятся в стороны, при ее очередном глубоком, яростном вздохе. Я даже опасливо покосился на них.

— Да как вы смеете так смотреть на меня! Взбесилась пуще прежнего незваная гостья, претендующая на жилье, отвесив мне оплеуху.

7.5

— Что здесь происходит? — Вернулся в избу Никон Кузьмич, огласив нас громогласным окриком. Недовольно прожигает нас взглядом, как будто смотрит на пару растявкавшихся псов.

— Никон Кузьмич. Я не в силах разрешить ситуацию, в которую меня ставить сей благородный… Даже не знаю, какое, сударь, для вас слово станет уместным. — В меня стрельнули взглядом.

— Сударыня, постыдились бы. — Вдруг сказал Кузьмич. — Вы сюда для какой цели приехали? Жильем обжиться, али науку постигать? Вон берите простынь и делите горницу. Она большая, да и кровати в ней две, как я погляжу.

— Да как вы можете такое мне предлагать? — Взорвалась она. — Я благородная…

— Землянки все заняты. — На полуслове строго отрезал ее Кузьмич. — Еще пол слова, и оба, в конюшню на стог устраиваться пойдете, вместе с Тишкой и крысами.

— Мы как сговорившись кивнули, — это даже на поклон больше смахивало.

К больным, надеюсь еще не подходили? — Вдруг смягчился он.

— Зашла… Меня женщина попросила подсобить. Ей не сподручно было. Так я пока вещи не сгрузила, сбегала…

— Оно похвально конечно, самопожертвование. А знали ли вы что за болезнь? А кие средства защиты вы при этом использовали? Вдруг учительским тоном начал Кузьмич.

— Да какие? Я же только голову придержала да лекарства влила по-быстрому, потом за вещами и сюда.

— А вы, Арсений, сейчас, той самой немытой рукой, получили пощечину. Почитай оба в контакте были. Болезнь сильная. Пол деревни уж в землю скосила, а вы по- быстрому. — Заворчал он. — Хоть в курсе сколько люду померло тут и в деревне соседней? Пошлите… Будете за глупость рассчитываться. — Мы гуськом пошли с его горницу, пардон, уже лабораторию. — Вот вакцина. Помните практику? Ваша задача ввести ее друг другу. Да, именно друг другу. Вы прежде всего врачи, и вас не жилье должно волновать, а как больных вылечить и самим продержаться.

— Тихон, а тебе чего?

— Странно это барин…, — замямлил незаметно вошедший Тихон, — корова вторая за неделю уж подохла. Что же это такое твориться, — запричитал Тихон. — Люди мрут, скот тоже… Что за напасть такая?

— Пойду разберусь. Похоже скот колоть и жечь надо.

— Да как же… Мы ж только им и живем… Че ж жечь, съедим хоть… — Снова запричитал Тихон подталкиваемый Кузьмичем. Тут Кузьмич повернулся и грозно выдал:

— И чтобы до моего возвращения вакцину вкололи и комнату поделили, а если жизнь не дорога, отправлю к коровам больным на побывку. Я тут с вами нянькаться не намерен, уяснили?

— Д-да, — прониклась Прасковья, потеряв оставшуюся решительность. Вдруг совершенно по-другому на меня посмотрев.

— Кузьмич никогда не шутит. Обещание он свое подавно сдержит. Что делать будем? — Решил я дать возможность высказаться когда-то дерзкой барышне.

— Давайте Вы мне вколите, — потом, я вам. Я уколов жуть как боюсь… Если вам решусь поставить, боюсь потом сама уже не дамся. — Дрожащими губами сказала она.

— Вот кто вас просил приезжать сюда.? Вы же понимали, что тут не место столь нежным созданиям? Не дамские здесь условия, понимаете? — Она виновато потупилась.

Я подхватил стеклянный пузырек, обработал стерилизованную иголку в спирте и одел ее на большой стеклянный шприц с железным поршнем, в котором уже была заготовлена вакцина.

— Запомнила объем? Столько же мне должна вколоть будешь. — Она бледнея кивнула, протянув вперед руку и зажмурившись.

— Боюсь, это внутримышечно вводится. — Сказал я, сам смутившись. Конечно я уже не раз делал уколы и стару и младу, но было что-то неловкое в том, что сейчас мы должны были поставить их друг другу. — Она открыла глаза и теперь смотрела на меня растерянным округлившимся взглядом.

— Я не буду смотреть, — решил заверить я смущенную девушку.

— Нет, лучше смотри… — те! — Выпалила она, переходя на крик и тут же залившись краской.

— Хорошо, что ты в штанах. Юбки задирать я не привык. — Сказал я и тут же смутился двузначности моих слов. Она стояла ко мне спиной и хорошо, что мы не видели лица друг друга. — Не переживайте, достаточно приоткрыть лишь небольшой участок мышцы. — Специально выразился термином чтобы не смущать ее и себя еще больше.

— Все! — Победным голосом сообщил я, прикладывая марлю к пострадавшему месту.

— Спасибо. Было не так больно, как я ожидала. — Сказала Прасковья, со стоящими слезами в глазах.