Свет! Яркий свет. Я на коленях. Почему-то на траве. Я чувствую ее запах… А еще сладкий запах — крови? Смотрю на свои руки, очертания которых начинают проступать через свет. Они красные…

— Кровь? — У меня же ничего не болит… шепчу я. — Не моя?

На коленях у меня что- что лежит. Я присматриваюсь и вижу глаза. Они не моргают. Прасковья? Она что? Мертва?

Резко вскакиваю, вздрагивая от неожиданно громкого звука, с которым ее голова падая навзничь ударяется о дорожный камень… Судорожно оглядываюсь вокруг в поисках подмоги… Наверное, я брежу… На меня несется какой-то мужик с косой и криком:

— Подохни, дьявол!

8.2

+++

8.2

Тряхнул головой, стараясь скинуть этот ужас воспоминаний и прийти в себя. Понимаю, что сижу на коленях. Сознание снова подкидывает нереально яркую картинку этих стеклянных глаз…

Чувствуя острую потребность бежать не разбирая дороги, я сиганул с самого каменистого и крутого склона холма. На такой скорости даже я не успеваю уворачиваться и следить за тем, что попадает под ноги. Вот нога соскользнула с высокого камня, неестественно подогнувшись, вот я кубарем перелетаю через камни, но зачем-то успеваю сгруппироваться, приземляюсь на ноги и продолжаю бежать. Передо мной уже мелькают сплетенные между собой стволы вековых деревьев, покрытых мягким мхом, и я на скорости местами задеваю его, сдирая с коры.

Лесная глушь — обычно она приносит умиротворение… Я резко затормозил перед топью. Неосознанно, я прибежал в одно из моих любимых мест. Здесь, над болотом, как бы подавая веревки утопающему, стоит огромное коренастое и раскидистое дерево, неизвестной мне породы, окутанное лианами. Ему бы здесь сгинуть в такой сырости, а оно, супротив здравого смысла, живет и становиться сильнее, — прямо как я. Наступая на только мне ведомые места я пробрался к стволу дерева, отдавая основной вес, свисающим над головой «канатам».

— Добре, брат… — Сказал я, поглаживая серую шершавую кору необъятного богатыря. — Уж давненько я к тебе не заглядывал. Одиноко тебе здесь? — Миг и я уже с высоты окидываю взглядом открывшийся вид. Вдалеке вижу гору свою. — Шелестишь? Серчаешь? Знаю… Исправлюсь. И мне одиноко было… Да причина есть, — гостья у меня… Что головой качаешь? Знаю, что опасно. Забылся я брат… Я ведь все эти годы мышь полевую завести боялся, — а тут живой человек! Совсем голову я потерял, да сон этот триклятый меня в чувства привел.

Пойду, пожалуй. Ничай, места себе не находит. Сбежал я… Только ты прав. От себя бежать-то некуда, разве что к тебе… Ну, не серчай, что ненадолго. У нас век впереди. Пойду глупость свою исправлять.

Нечего тянуть. Сегодня ее к людям выведу. Пойми, я не хочу продолжения этого жуткого сна. Если устанет, — просто понесу. Я должен спасти ее. Спасти от себя… Дорога до дома, казалось, заняла целую вечность.

— Вернулся? — Услышав меня, Ангелика развернулась от очага ко мне и ахнула. — Арсений! Что произошло? — Девушка обеспокоено дернулась и уже через секунду стояла рядом. — На тебе же живого места нет? Вся одежда изодрана в клочья. Поранился? Где болит? На тебя кто-то напал? — Сыпала она вопросами, продолжая участливо меня осматривать, с недоумением не находя в прорезях одежды ран. Я сначала было шарахнулся в сторону, но опомнившись, холодно отстранил ее рукой и прошел в глубь пещеры.

— Собирайся. Пойдем сегодня. — Кинул ей через плечо. — Тебе нельзя больше здесь находиться.

— Арсений, что здесь происходит? Тут опасно? — Догнав ухватила меня за руку Ангелина. Я как мог скрыл свои бурлящие эмоции и холодно на нее посмотрел. — Немного дернувшись, девушка испуганно смотрела на меня, но руку не отпускала.

— Ничего. — Я резко дернул руку высвобождая ее, и наверняка делая девушке больно. — Но тебя здесь больше быть не должно.

— Не может быть! Это все изо сна? — Сделала вывод Ангелна, что-то приметив в моих эмоциях. — Очнись, это был всего лишь сон!

— Это не сон, — это были воспоминания, и не самые светлые. — Зачем-то ответил я, позволив показаться эмоциям, и тут же на себя разозлился.

— Прошу тебя, посмотри на меня. — На меня с мольбой и участием смотрели васильковые глаза, а руки снова обхватили мою. И я чуть не поддался, но вовремя спохватился. Как же порой хочется верить в несбыточное, а когда рядом она особенно… Но ради нее же… Я снова, еще более резко выдернул руку и отшатнулся, обдав ее холодным взглядом.

— Посмотрел. Что дальше? — Несмотря на мой грубый ответ и поведение, она так же продолжает смотреть с мольбой и сбивающим с толку участием. Я в замешательстве… Совсем был не готов к ее испугу за мой внешний вид, ее вопросам, и совершенно не знаю как на них отвечать. И нужно ли? Одно чувствую, — нужно быть более решительным. Я сжал кулаки и окончательно утвердился в своем решении.

— Ты напуган. Чем? — Не оставляла попыток Ангелина, но я уже сам сделал решительный шаг навстречу к ней.

8.2.2

— Тебе лучше не знать. Пошли. — Я грубо ухватил Ангелину за запястье и потянул девушку к выходу. — Одно хорошо, я не долго гулял. Засветло до деревни доберемся. Постой. — Притормозил я. — Деньги на дорогу нужны. Возьму. — Я метнулся в глубь пещеры к сундуку. Быстро прихватил остатки современных денег, немного золота и пару перстней на всякий случай.

— Не передумал? Хоть поешь. Я там тебе приготовила. — Ангелина нерешительно махнула рукой в сторону очага, но я пропустил ее слова мимо ушей.

— Идем. — Твердым тоном заявил я и уверенно потянул девушку за собой. — Ты же хочешь домой? На что тянуть? — Не останавливаясь я обернулся окинул взглядом и припечатал. — Выглядишь здоровой. Дойдешь.

— Откуда такие перемены? Что с тобой? — Обескураженно спросила она.

— Пора бы уже понять. Я всегда такой.

— Я же устану! — Все еще пыталась сопротивляться Ангелина.

— Устанешь, понесу.

— Уже устала!

— Не смертельно. Ты еще даже с горы не спустилась, идем. — Девушка, почти хныча, но поняв, что сопротивляться бесполезно, шла за мной как на закланье, даже не пытаясь выдернуть руку из моей. Знала бы она, что я наоборот, спасаю ее. Кто знает, когда это случиться вновь…?

8.3

Некоторое время мы шли молча пока она не разрушила тишину.

— Как ты тут каждый день ходишь? Кошмар! — Очередной раз споткнувшись и потеряв тапок сказала она, тем самым заставив меня сбавить и так не быстрый шаг.

— Я тут не спускаюсь. Ты видела. Я спрыгиваю. А подниматься здесь удобно.

— Надо было и мне спрыгнуть.

— Кости переломать и на месяц неподвижно залечь? — Рыкнул я, представив картину.

— Ну ты же бы меня вылечил?

— Отнес бы в овраг, где взял. Мне оно надо с тобой еще месяц возиться? Ничему тебя жизнь не учит.

— Ой, я ногу подвернула. — И пяти минут не прошло. — Пожалуйста, пошли немного помедленнее? — Я раздраженно повернулся к ней, перевел взгляд на босую ногу, затем на перевернутый тапок, оставшийся в шагах четырех позади, возле невысокого камня, лежащего прямо у обрыва. Мне и так с трудом дается это хладнокровие, а этот ее жалкий вид, — выше моих сил. Раздраженно иду за тапком, присаживаюсь, и одеваю ей на ногу. Ловлю себя на том, что не сильно-то тороплюсь отстранится, это вызывает гнев — на себя, и я рычу сквозь зубы, по обыкновению вымещая весь гнев на ней: