— Тера, — встряхивает он меня, — хватит меня мучать.

При взгляде на него, в душе снова поднималась злость. Я его мучаю? Я? После того, как он попользовался мной и выбросил, как хлам? Смотрела на него и ничего не чувствовала. Не верила, что с этим монстром я могла дружить. Мой телефон вновь разрывается на весь салон. Пытаясь оттолкнуть Картера, я нащупала его руками и увидела имя Эден, высветившееся на экране. Картер тоже бросил взгляд на экран и его челюсть с силой сжалась.

— Почему не берёшь трубку? — спрашивает он.

— Не хочу, чтобы он знал, что я с тобой.

— Почему?

— Потому, что он бросит все дела и примчится сюда, а я не хочу быть ему обузой.

— За него переживаешь? — его глаза опасно блеснули.

— Всегда, он мне очень дорог.

С губ Картера сорвался сдавленный хрип, очень напоминавший рык. К горлу подступила желчь.

— Раздвигаешь перед ним ноги? — проскрежетал, нависая.

— Да, каждый день, и, представь себе, мне нравится.

Картер прищурился. Будто не верил. Молчит и выглядит таким спокойным. Только вот хваленое спокойствие и плавный поворот головы, туда и обратно — все было ложным. Его выдавал яростный взгляд, за которым плескалась бездна.

— Я его вытравлю, обещаю, вытравлю, — хрипит он, резко перекидывая меня на себя, и я взвизгиваю, — обещаю, я сотру его прикосновения, заклеймлю свои. Он не посмеет к тебе прикоснуться.

— Отпусти, — кричу я, пытаясь его ударить. В груди пульсирует протест. Его объятия холодные, не приносящие ничего, кроме обреченности. Я хочу выбраться, но не могу.

Картер просто берет и одним резким движением разрывает мою блузку по частям.

— Придурок, ты мне противен, отпусти. Ты, черт возьми, испортил мою блузку.

— А ты — мою жизнь, — захрипел в ответ — обещаю, я сотру с тебя все его прикосновения. Сейчас же, все сотру…

16

Картер

Мое дыхание спирает. Сердечный ритм спокойствием не отличается. От бессилия я рычу. Смотрю в ее глаза и не вижу ничего. Эта пустота будит во мне что-то звериное. Я внимательно наблюдаю за ней, как хищник за жертвой. Вижу, что она борется со мной, пытается вырваться, но ничего не понимаю. Бешусь из-за того, что Эден к ней прикасался. С ума схожу, стоит представить, как она извивается перед ним. Мозг плавится. Я даже не осознаю, как разрываю на груди ткань, не до конца понимаю, как целую ее кожу. Кусаю, лижу, втягиваю. Оставляю судорожные поцелуи везде, где придётся, клеймлю. Хочется просто взять и пройтись языком по всему телу, кусать, оставлять засосы.

Чтобы знала, что Моя! Вся моя, без остатка!

Больно схватив ее за волосы, я впиваюсь в ее губы, чтобы хоть как-то заглушить собственный мучительный стон. Отрываюсь, смотрю вновь в глаза, сжимаю подбородок.

«НИЧЕГО».

Меня скрутило так, что не вздохнуть, не выдохнуть. Передернуло! Сердце заныло, злость бушевала в каждом движении.

— Отпусти. Я тебя ненавижу!

«Не отпущу, никогда не отпущу. Моя девочка. Моя Тера. Я все исправлю, все верну». Она будет прежней. Я не позволю ей покинуть меня. Только не сейчас, когда я осознал, что натворил. Жизнь без неё походит лишь на бессмысленное существование.

«Она моя. Всегда была моей, и всегда ею будет».

Я целую ее шею, покрываю сплошь поцелуями. Поднимаю голову и окидываю таким голодным и свирепым взглядом, что Тера от испуга пытается свести колени.

— Нет, отстань от меня. Хватит!

А меня уже всего трясёт. В голове пульсируют слова и обрывки фраз: «Моя, сотру все прикосновения. Верну ее и никуда не отпущу»

— Я все исправлю, все будет по-другому, — шепчу, как ненормальный, то и дело повторяя эти слова.

Тера смотрит рассеянно. Пытается вырваться, но я крепко сжимаю ее талию, скорее всего останутся синяки.

Я обезумел.

«Присвоить. Поработить. Заклеймить. Орать во всю глотку -Моя»

Сдираю с ее ног юбку, разрываю кружевную ткань трусиков и прижимаю к своему напряженному члену. Я чувствую, как ее трясёт.

— Мне мало! Всегда тебя мало, — произношу, лихорадочно покрывая вновь поцелуями ее кожу.

Она больше не шевелится, не пытается выбраться. Как будто замкнулась в себе. А я остервенело пытаюсь вырвать наружу мою, прежнюю Теру.

— Давай же, девочка моя, я жду тебя. Тера, милая, очнись, я рядом.

Время потеряло своё значение. Оно просто перестало существовать.

— Давай же, Тера, вернись, — больно прикусил за грудь. Она все так же не шевелилась.

— Бл@дь, давай же, Тера.

Расстегнул ширинку, вытащил наружу окаменевший член, прижал ее лоно к нему. Ноль реакции. На этом моменте рухнуло все! Моя злость окончательно вырвалась наружу. Ярость затмевала разум. Я раздвинул ее бёдра и ворвался в неё, без предупреждения. Слышал, как она вскрикнула, и осатанел.

— Такая узкая, — шептал я, вколачивался в ее плоть, — моя, Тера.

Я рычал в голос, кусал ее губы, слизывал соленые слёзы с ее щек, и не понимал, почему она плачет. Как будто с цепи сорвался. Новая серия хлюпающих ударов приносила блаженство. Я тонул в ней, без попытки выбраться наружу. Упивался ею, ласкал кожу, водил пальцами по лону, но отклика не было. Чем больше она закрывалась, тем сильнее я сходил с ума.

— Тера, дьявол тебя дери!

Похоже мозг у меня окончательно атрофировался. Оргазм накрыл такой мощной лавиной, что я чуть не отключился. Встряхнул головой и чуть не сдох от картины, что увидел перед собой. Она не всхлипывала. Смотрела прямо вперёд, не моргая, а по щекам градом стекали слёзы.

— Тера, — выдохнул я, — Тера, господи!

Она не откликалась. Я бережно пересадил ее на соседнее кресло. Достал пачку влажных салфеток. Стал судорожно тереть. Она, как не живая.

— Скажи же, черт возьми, что-нибудь! — кричу я, — давай же, накричи на меня. Скажи, какой я муд@к, Тера?

Надеваю на неё сначала трусики, а потом юбку. Снимаю с себя футболку и натягиваю на ее тело. Наверное, это и есть Ад! Сейчас я полностью осознаю, что наделал.

Шок!

Неверие происходящего, и боль в груди мешают дышать. Выхожу на улицу, громко стукнув дверьми, и берусь за голову. Тело пульсирует, вгоняя в агонию. Не выдержав всей этой пытки, я закричал. А потом услышал рёв двигателя и замер. Машина рванула прямиком в озеро. Даже не знаю, как среагировал. Буквально