– Вы встретились вторично… когда отец переезжать сюда решил? – спросил он.

– Да, когда хоронил мать. Он знал, что добираться в поселок нужно на грузовой машине, пришел сюда и встретил меня. В кабинете присутствовали люди и Собак, он знал про нас… Мы оба сделали вид, что ничего особенного не произошло, но, конечно, оба смутились. Тем не менее я повторяю: это все. Твоему отцу было стыдно, что он меня бросил, я это понимала и не осуждала его… Словом, это все.

– А когда он попросился на работу? На обратном пути, в тот же день? Он зашел или звонил по телефону?

– Ни то, ни другое, – Кенжа уже полностью успокоилась, говорила как всегда сухо, деловито. – Он приехал через две недели, сказал, что хочет у нас работать. Но он говорил не со мной, а с директором. А директор поставил меня в известность.

– А причины переезда он не называл?

– Если и называл, то не мне. Еджик, мы с твоим отцом говорили только на служебные темы. Даже когда встречались с глазу на глаз. Нам было неловко видеть друг друга.

– Директор сейчас у себя?

– Уже ушел.

– Спасибо, до свидания.

И что ему дает тот факт, что отец когда-то ухаживал за Кенжей? Ровным счетом ничего. Но как отец мог приезжать сюда еще раз через две недели, он же работал в городе? И тут Еджик вспомнил, что был у отца в январе длинный рейс. Рейс, когда он впервые за много лет предупредил, что не вернется ночью. Еджик тогда решил, что не будет ночевать дома сам, поедет к Крестам…

Значит, отец не сразу решился на переезд. Две недели думал, потом приехал на автобазу и подготовил место для работы. Это было логично, отец ничего не решал с бухты-барахты. Но по-прежнему неясно, зачем. Что-то было во всех этих перемещениях, поездках, какая-то важная цель, но какая?

В поселок Еджик вернулся поздним вечером. В доме горел свет. Шинентак ждет.

– Ты поздно, – сказала девушка. – Садись есть, ячменная каша сегодня.

– Хорошо, – ответил Еджик и рассказал, где он был.

– Твой отец действительно очень хотел сюда попасть, – задумчиво сказала Шинентак. – Теперь слушай, я расспросила жителей. Никаких особенных разговоров он не вел, только расспрашивал, как жила мать. Если его спрашивали, как там в городе, отвечал, что неплохо. Поэтому все удивились, когда он вернулся. Тогда он остановился у бабушки Асан. Больше ни к кому не заходил и не выбирался за пределы поселка, он приехал и уехал. Привез его шофер по имени Свач.

– Свач, – задумчиво пробормотал Еджик. – Побеседовать со Свачем?

– Поговори.

Свача удалось увидеть лишь через три дня. Для этого пришлось ехать в Укет, где жил шофер, и ждать, пока хозяин возвратится.

Свач оказался неразговорчивым мужиком лет сорока. Впрочем, он был немногословен, но откровенен.

– Раздан? Помню тот рейс. Завез его на чьи-то похороны, а заодно два мешка ячменя. В Алае пришлось ждать часов семь, пока церемония, стол. Но он заплатил за простой. Уехали мы в тот же день, засветло.

– Никакого крюка в сторону не делали? Может, отец просил другим путем проехать?

– Нет, прямиком шли. Какой крюк, он на поезд боялся опоздать. Когда машина сломалась, сильно нервничал.

– Сломалась?

– Сломалась недалеко от Ану-тан, вентилятор накрылся. Раздан все лез помочь починить, а я не люблю этого дела, да и места под капотом для двоих мало. Говорю по-хорошему, не ругаясь, сходи, погуляй часок, а я починюсь. Он нахмурился и, ни слова не говоря, отошел. На часы только посмотрел и в сторону. Вернулся, а я как раз закончил. Гляжу, он успокоился. Сел в машину, улыбается, доволен. Ну и я доволен, что быстро починились. Вот и все.

– Спасибо, Свач.

Что дала эта беседа? Ничего, если не считать того, что отец час провел возле горы Ану-тан, места, где его убили…

– Послушай, – спросила Шинентак, – а не могут что-то знать его городские друзья?

– Кресты?

– Да, Кресты. Что-то же говорил твой отец людям о причине переезда.

– Скорее всего неправду.

– Иногда и неправда на правду натолкнуть может.

– Твоя правда, каламбурю. Я понял – нужно ехать к Крестам.

Шинентак отвернулась.

– Увидишь свою Найду.

В голосе девушки послышалась затаенная горечь. Еджик хотел сказать, что это ерунда, что он едет по делу, но не смог. Потому что в душе знал, это не ерунда. Найда – девушка, которую он любит, к которой он все равно поехал бы рано или поздно, имея на то причину или нет…

Взять двухдневный отпуск за свой счет оказалось сложно – горячая пора. Пришлось помотаться, отвозя грузы заблаговременно. Перед самым отъездом возникла заминка: машин на базе не хватало, а из города приехали два геолога с оборудованием. Пришлось Еджику срочно везти геологов с базы на район.

Геологи оказались молодыми ребятами, одному лет тридцать, другому двадцать пять, не больше. Дорогой рассказали, что будут исследовать несколько районов, в том числе и их, но больше травили анекдоты.

– Что ищете? – спросил Еджик.

– Газ, – ответил тот, что моложе. – Если подтвердится, выстроят у вас целый город. Заживете по-новому.

Еджик усмехнулся:

– Когда это еще будет.

– Быстро, – ответил второй спутник. – Ты не представляешь себе, как быстро такие находки преобразуют местность. За три-четыре года вырастет город в полмиллиона человек…

Он оставил их у горы Ану-тан вместе с оборудованием и попрощался. Через несколько дней их должна была забрать машина, но уже не его, а с базы.

Из-за этой незапланированной поездки он опоздал на свой поезд, но в кассе его пересадили на следующий, идущий двумя часами позже…

И вот он уже выходит из вагона в родном городе Уканере. Здравствуй, Уканер, я скучал за тобой, а ты? Где-то в одном из твоих домов живет Найда, самая красивая девушка на свете.

Вечерело, и Катон Крест был дома. Он охнул от неожиданности, увидев, кто приехал.

– Еджик, мальчик ты наш, заходи. Что ж ты не предупредил? Как же я рад, что ты приехал. Надолго?

– Нет, сегодня уезжаю. Найда дома?

– Нет, – поспешно сказал Крест. – Молодая девушка, самостоятельная, приходит поздно.

– Жаль, – в душе Еджик все равно решил дождаться ее под домом, сколько бы это ни заняло времени. Если нужно, сдаст билет, поедет ночным поездом.

– Садись, хочешь чай, или тебе кофе?

– Давайте кофе, а то в сон клонит.

Кофе был хороший, вкусный, из далекого прошлого, как впрочем, и чистая кухня, сверкающий кафель, белоснежные полотенца.

– А ты возмужал, Еджик.

Еджик спохватился, что слишком долго и пристально разглядывает обстановку.

– Наверное.

– Расскажи, как ты живешь,