Но был еще и третий вариант… У бабульки, притулившейся в тихом закутке, я купила несколько пирожков домашней выпечки и, выбрав подходящее место, где толпа не могла причинить мне вреда, принялась жевать, дожидаясь Семиродова.

За этим занятием тянуть время можно было не бесконечно, но довольно долго.

Дома я перекусила наспех, пирожки оказались съедобными, и тянуть таким образом время было терпимо. Даже нужно. Потому что Иван к своему рабочему месту явно не торопился, несмотря на предупреждение о том, что в ожидании его некто Сергеевна уже изошла соком от нетерпения.

Постепенно лица людей и звуки, слившись в нечто единое и бездушное, перестали привлекать мое внимание. Толпа стала серой и монотонной.

С посещением рынка полностью подтвердилось еще одно из имевшихся у меня предположений, способное сыграть важную роль в планировании дальнейших действий. Убийца Аладушкина — Кирилл Семиродов. Это однозначно и не требует дополнительных доказательств. Сегодня утром специалисты из пожарной охраны наверняка побывали на пожарище и осмотрели место, включая и парк. Трупа там еще не было. Рокеры же приезжали туда перед тем, как встретиться с нами, но значительно позже пожарных. И нашли труп. В этот-то промежуток времени и было совершено убийство. Почерк семиродовский: удавку твердой рукой на шею… А Иван сегодня на работу не опоздал, биндюжникам врать не было смысла. Значит, остается один Кирилл Федорович. Он и есть убийца.

Следователю из «органов», возможно, этого было бы мало. Ему потребовались бы еще факты, свидетели, признания и правильно оформленные бумаги. Мне же достаточно убежденности, основанной на знании и непредвзятости. Когда есть знание — можно работать дальше.

Итак, сегодня вечером я встречаюсь с человеком, который не далее как сегодня утром совершил убийство. Интересно!

— Интересно, а что ты здесь делаешь? — прозвучало негромко возле меня.

— А ты? — спросила я машинально, все еще находясь в состоянии задумчивости. — Я пирожок ем.

— А я мясо на шашлык выбираю.

Ох, е-мое, да это Усатый! Высмотрел меня в моем закутке и решил заговорить, надо же!

— Гуцул! — признала я его вслух.

— Где гуцул? — завертел он головой, делая вид, что не понимает, о чем я.

Не удивительно, что я его сразу не узнала. Куда делись его замасленная, выгоревшая футболка и потертые джинсы! Передо мной стоял во всех отношениях прилично одетый мужичок. И ковбойские сапожки из рыжей кожи он сменил на вполне заурядные плетенки.

— Ты Гуцул, — ответила я, сунув ему в руку последний оставшийся у меня пирожок.

Он, будто и не ожидал иного, отхватил от него сразу половину и с аппетитом зажевал, причмокивая.

— Я не гуцул, — возразил он, стараясь внятно выговаривать слова. — Меня зовут Геннадий. А для друзей просто Кеша.

Проглотив, поправил усы, свисающие до подбородка.

— До драки, — он усмехнулся, как над детской шалостью, — мы завтрашним утром отвалить отсюда хотели, а сегодня прощальный ужин решили организовать. С пивом, винишком и шашлыком. Отпраздновать неудачу. Но тут явилась ты со своим Тарзаном. Слушай, кто он такой в самом деле?

Гуцул, то есть Кеша, затолкал в рот остаток пирожка и, работая челюстями, вопросительно уставился на меня светлыми глазами. Я смотрела на него с улыбкой.

— Знали мы, что в Тарасове резвые ребята есть, и сами вроде не промах, но таких Джеки Чанов нам встречать не приходилось, правда.

Мой ответ был ему не обязателен, и он его не дожидался.

— Кэт уперлась после вашего отъезда — не свернуть. Поживем, говорит, еще пару дней, рискнем, останемся. А вдруг что и выйдет у этой Ивановой. Уж больно она, говорит, хорошо вприсядку пляшет и коленками дерется. И нам понравилось, ей-богу! Ты где таким фокусам выучилась? Неужели в Тарасове?.. В общем, решили остаться. Но праздник устраиваем. Поминки по Катькиному наследству. Хочешь — приезжай. Приезжай с Тарзаном, мы будем рады.

— Спасибо за приглашение, Кеша.

В проеме показалась наконец долгожданная фигура. Я хорошо различила ее сквозь людское мельтешение.

— Мне бы хотелось приехать, провести вечер с такими милыми людьми, но обещать я не могу. Дела, Гуцул. И Тарзан сегодня тоже занят.

— Жаль. Ну если освободишься…

Он, как это часто бывает с собеседниками, машинально проследил за моим взглядом. Увидев Ивана, он насторожился, подобрался весь и стал похож на кота, обнаружившего рядом с собой зазевавшегося воробья.

— А вот и шашлычок! — проговорил он вкрадчиво и двинулся в сторону Семиродова, даже не попрощавшись со мной.

— Стой, стой, Гуцул! — Я вцепилась в его запястье — впору за ворот его удерживать, — а когда он дернулся, попытавшись освободиться, прошипела ему в самое ухо: — Это не только твой, но и мой шашлычок тоже.

Он смотрел на меня взбешенным взглядом. Горячий парень, прямо как мотоцикл с хорошо отрегулированным движком и заводится с пол-оборота. Но и я не лыком шита. Хватку не ослабила. Еще не хватало, чтобы мои планы разрушились из-за рокера Кеши!

— Чего?!

— Ничего! Баранина в другой стороне продается. Во-он там. Пошли, провожу. — И, видя его злое выражение лица, добавила для ясности, но уже мягче: — Я сюда, Кеша, не пирожки есть пришла.

Должно быть, он рассудил, что Семиродов никуда не денется, а будет где-нибудь поблизости, и его вполне можно будет отыскать позже, после того, как удастся отвязаться от меня. Поколебавшись, он все же пошел за мной, хотя с видимым неудовольствием.

Мы купили хороший кусок баранины и вышли на улицу под ручку, как дружная семейная пара. Вот только под локоток его держала я. Низковат он был — почти на полголовы ниже меня, а я в этом отношении консервативна — люблю высоких.

— Ты на мотоцикле сюда добирался? Где он?

— Там! — махнул он рукой куда-то вбок. — На соседней улице. Но я не тороплюсь.

— Вот что, Геннадий, вы сегодня Ивана не трогайте, ладно? Не мешайте мне. Я тебе прямо скажу, сегодня вечером он устраивает мне встречу со стариком. А я кое-что обещала Екатерине. Неужели забыл?

— Все я помню.

У рокера испортилось настроение, от его веселости не осталось и следа. Он выглядел сейчас так же ершисто, как тогда перед дракой, когда Косте пришлось свалить его на землю.

— Мы и не хотели его сегодня шлифовать, планировали сделать это перед отъездом. И отшлифуем. Хоть так отыграемся. А сейчас просто сердце взыграло!

— Про Кирилла не забудьте, — напомнила я, и он скривился, как от зубной боли.

— Нет! Сдохнет еще, старый черт.

— Уезжай к своим, Гуцул, и на рынок не возвращайся, — попросила я его по-человечески. — А я, если смогу, приеду на ваш праздник, расскажу свежие новости о делишках дядьки с племянником.