– Как все прошло, хорошо? – сухо поинтересовалась Магали, испытывая внутреннее облегчение.

Если бы Женевьева и Эша прекрасно пообщались с Филиппом Лионне, то это было бы ужасно досадно.

– Для начала – нам пришлось силой прорываться в его царство. – Женевьева выглядела так угрожающе, как только может выглядеть авторитетная в шоколадном мире особа изрядного роста. – Там выстроилась очередь, и он, видимо, полагал, что мы тоже должны простаивать в ней.

Сильван Маркиз усмехнулся.

– Какая бестактность с его стороны…

Женевьева театрально взмахнула рукой.

– Я не сказала, что в этом виноват он, но он, безусловно, несет ответственность за лучшее воспитание своих лакеев.

Эша пригладила складочки своей туники, словно они немного помялись.

– Туда устремился весь наш остров.

Магали внутренне сжалась.

– Даже Клер-Люси? И Тьерри? – Она потрясенно застыла.

Не Тьерри ли приветствовал ее букетом роз, когда она отправилась на битву с Лионне? Значит, им изменили все соседи, еще недавно сиживавшие за их столиками и обещавшие свою поддержку?

Эша молча склонила голову.

– Однако мы все-таки прорвались в его кухни, – величественно продолжила Женевьева, – без всякого – нужно ли пояснять? – стояния в очередях. Увидев нас там, должна сказать, он был весьма заинтригован. Однако… – Она умолкла.

Ее губы сжались в дрожащую твердыню, подобную вулкану, за мгновение до того, как из его жерла выплеснется огненная лава.

– В общем, он не оценил наши подарки, – пояснила Эша с таким спокойствием, словно он имел на это полное право и ее это абсолютно не волновало.

Тонкие пальцы пробежали по всей длине ее черной косы, заодно приглаживая все, что попадалось на пути.

Магали сжала кулак в праведном гневе.

– Твой чай? – заставила она себя спросить сначала, из вежливости, словно именно чай был для нее важнее всего.

– Он отставил его в дальний конец стола, мило поблагодарил нас за то, что мы вспомнили о нем, и обещал на днях занести обратно чайник.

Эша слегка развела руками, словно говоря: «Это уже его головная боль». Пристальный взгляд ее спокойных темных глаз устремился на Магали.

– Если тебе преподнесли подарок, то ты волен отказаться от него.

Магали постаралась придать побольше блеска своим глазам, как будто выпила чай, сделанный для нее Эшей, а не выплеснула его в Сену. Но удачные озарения сегодня явно не сопуствовали Магали, поскольку тому чаю предназначалось погрузить ее в сновидения.

– А как с моим шоколадом? – с трудом вымолвила она.

Тем самым напитком, что она приготовила собственными руками, от всего сердца насыщая его желанием видеть перед собой на коленях умоляющего Лионне.

– Отказался, не раздумывая, – твердо сообщила Женевьева, подняв повыше праздничный кувшин. – И попросил нас отнести его обратно тебе.

Магали ахнула так, словно этот шоколадный кувшин наполнили ледяной водой, которую Женевьева вдруг плеснула ей в лицо. Такой откровенный отказ. И к тому же на глазах у Сильвана Маркиза.

– Восхитительный аромат, – мгновенно заявил самый знаменитый шоколатье Парижа, хотя запах, теперь доносившийся из кувшина, стал более слабым и менее экзотическим призраком былого насыщенного аромата. – Я не отказался бы попробовать чашечку.

Магали твердо решила, что нажелает всего самого лучшего в мире этому шоколатье и его невесте. Какой прекрасный человек!

– Только не этот, – поспешно сказала она, забирая остывший кувшин у Женевьевы.

Мысль о том, что Сильван Маркиз будет умолять ее о чем-то, стоя на коленях, казалась просто… нелепой. Для него у нее будет совсем иное пожелание.

– Я лучше приготовлю свежий. Тетушка Женевьева, тетушка Эша, познакомьтесь с Сильваном Маркизом…

Она постаралась незаметно подчеркнуть важность этого представления, зная, что тетушка Женевьева не оказала бы особого уважения и самому президенту страны. Ну, президенту можно его и не оказывать, но не уважать Сильвана Маркиза… в общем, надо знать меру.

– … и с Кэйд Кори, – прибавила она с особенной многозначительностью, чтобы это имя не прозвучало пустым довеском.

Кэйд криво усмехнулась, но выглядела довольной.

– Я помню вас, – сказала ей тетушка Эша. – Кажется, все получилось.

Кэйд слегка прищурилась.

– Что… получилось? – опять спросила она, на сей раз с оттенком большей настороженности.

– Сильван Маркиз… – услышала Магали из кухни задумчивый голос Женевьевы, где, выпив остывший напиток, принялась готовить свежую порцию. – По-моему, я видела вас по телевизору. Вы очень искусны в шоколадном деле, верно? Неужели вы намерены выведать мои секреты?

Наливая молоко и немного сливок в кастрюльку, Магали мысленно застонала, воздев глаза к небесам.

– Фактически, собственно говоря… – начал Сильван, и Магали уронила ложку. Послышался скрип стульев. – Мне хотелось поговорить с вами о ваших витринах.

К тому времени, когда Магали вернулась с приготовленным шоколадом, Сильван и Женевьева уже сидели за столиком вдвоем, углубившись в обсуждение условий, на которых Женевьева поможет ему создать проект исключительно волшебной экспозиции для витрины, а сидевшая рядом Кэйд Кори едва не лопалась от самодовольной радости, с трудом пытаясь прикрыть ее деловым видом.

Совершенно не задетый манерой Женевьевы, воспринявшей его как молодого arriviste[47], Сильван уважительно обхаживал пожилую женщину, всем своим поведением показывая, что она могла бы оказать ему величайшую из услуг.

Кэйд Кори следила за его разговором со сдержанной и такой выразительной любовью и симпатией, что Магали, стоявшая там с подносом шоколада, насыщенного для них сердечными пожеланиями чудесной жизни, внезапно почувствовала себя отчаянно одинокой.

Дверь с тихим жалобным звоном открылась, и она, взглянув туда, радостно улыбнулась. Мадам Фернан! Их старая клиентка со вздохом вплывала в зал.

– Магали, ma petite chйrie[48], надеюсь, ты не откажешься немного приглядеть за Сисси, пока я попробую кое-что у Филиппа? Они не пустили меня с собачкой.

День открытия завершился. В заключение родственники и служащие Филиппа, угощаясь шампанским, подняли бокалы и провозгласили за его успех пару тостов. Кондитерская выглядела чистой и безупречной, и вполне естественно, что ему захотелось продлить ощущение успеха, уже в одиночестве обозрев новые владения.

Насладиться видом гладкого холодного мрамора и поблескивающих стеклянных витрин, стоя посреди богато украшенного лепниной зала, настоящего дворца pвtisseries[49]. Очередь к нему протянулась почти до самого островного мыса. Он самолично неоднократно выходил на улицу, чтобы раздать бесплатно лакомые кусочки десертов и, естественно, осознавая неутоленные ожидания собравшихся, одаривал всех, к их вящей радости, своим благосклонным вниманием.