Пол тоже отчаянно хотел детей, и все это знали, но я не собиралась отказываться от противозачаточных таблеток до тех пор, пока у Клэр не будет полноценной семьи. Просто не могла с ней так поступить. Сестра хоть и моложе, но всегда опережала меня на шаг – первая завела парня, первая вышла замуж, первая забеременела, словом, обыгрывала меня по всем статьям в этой необъявленной гонке. Просто мы с ней такие и такими всегда были.

ЭКО сработало с третьего раза. Клэр забеременела, я перестала пить таблетки, считая, что теперь мы с Полом можем попробовать, никого не расстраивая. Мне никогда даже в голову не приходило, что у нас тоже могут возникнуть проблемы. Нас обследовали, провели целую кучу тестов, но так ничего и не нашли. Один из врачей предположил, что дело в генетике, но мне доподлинно известно, что это не так. Во мне есть какой-то изъян – наказание за то, что случилось давным-давно.

Месяц за месяцем мы не прекращали попыток. Секс превратился в записную рутину. Пол хотел давно обещанного мной ребенка, но не меня саму – теперь это было совершенно ясно. Мы больше не занимались любовью. Мы вообще ничем не занимались. Я утратила к этому интерес, в то время как Пол утратил интерес ко мне. Он продолжал жить по сценарию, говорил, что пока мы есть друг у друга, нам больше ничего не надо. Проблема лишь в том, что друг у друга нас больше не было. Пол думал, что мне надо было раньше отказаться от противозачаточных средств, что мы просто опоздали. Он никогда мне ничего такого не говорил, но я точно знаю, что в его глазах во всем виновата я. Он хотел иметь полноценную семью больше любого другого мужчины в моей жизни, а мне судьба предназначила сидеть на скамейке запасных, глядя, как его тоска превращается в обиду и раздражение.

Мама об этом ничего не знала. Ей казалось, что я отложила детей на потом, потому что зациклилась на карьере. Помню, в тот вечер она смотрела на меня, ожидая ответа, который я никак не могла придумать.

– Все хорошо, я рада за нее, – наконец произнесла я.

Для столь тщательно подобранных слов они звучали фальшиво. Одно притворство и пустота. Думаю, все потому, что меня застали врасплох. К серьезным разговорам я предпочитаю готовиться заранее. Прокручивать предварительно их в голове, обдумывать возможные реплики, репетировать свои ответы до тех пор, пока не отполирую их и не выучу наизусть. Совершенства я, может быть, и не достигаю, но мне легче внушить людям доверие, если я сама верю в себя.

Мы стали говорить о Клэр. Мама долго распространялась о том, как хорошо она справляется и какой замечательной будет матерью. Каждая похвала сестре была оскорблением для меня, но я не возражала, зная, что Клэр, всегда безумно стремившаяся взять под свое крыло всех, кто ей дорог, просто создана для материнства. С каждым глотком вина слова, слетавшие с маминых уст, приобретали все более опасный характер. Перед любой аварией неизменно наступает момент, когда ты прекрасно понимаешь, что с тобой вот-вот случится беда, но ничего не можешь сделать, чтобы себя защитить. Можно поднять руку и закрыть локтем лицо, можно зажмуриться, можно закричать, но ты знаешь, что от этого ровным счетом ничего не изменится. Тем вечером я понимала, что меня ждет, но не предприняла ни малейшей попытки ударить по тормозам. И если уж на то пошло, я стала повышать скорость.

– Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему у меня нет детей? – спросила я.

Фраза сорвалась с моих губ и повисла в воздухе. Она пришла в этот мир только потому, что рядом не было сестры, которая могла бы ее услышать.

– Не каждой женщине дано быть матерью, – ответила она, на мой взгляд, слишком поспешно.

Мама глотнула еще вина, я сделала глубокий вдох, но она заговорила еще до того, как мне удалось выстроить пришедшие в голову слова в нужном порядке.

– Видишь ли, чтобы стать хорошей матерью, надо всегда ставить потребности детей во главу угла. Ты, Эмбер, всегда, даже в детстве, была большая эгоистка. Я сомневаюсь, что материнство твоя стихия, поэтому народная мудрость, вероятно, не врет.

Ее ответ меня задел и будто на мгновение вышиб из груди весь воздух, чтобы освободить место для мыслей, сражающихся в моей душе за жизненное пространство.

Мне бы в этот момент отступить и попытаться защититься от следующего удара, но вместо этого я сама пригласила ее обрушиться на меня опять.

– И в чем же не врет народная мудрость?

– Что в этой жизни ничего не происходит случайно.

Она допила бокал и налила еще. Помню, сердце у меня в груди колотилось так гулко, что я испугалась, как бы его не услышал весь ресторан. Ее слова все крутились и крутились в моей голове, я перевела взгляд на озеро и изо всех сил старалась не заплакать. Последовавшая за ее тирадой тишина оказалась столь тягостной, что мама решила заполнить ее парой других предложений, которые бы ей лучше было не произносить.

– Дело в том, что мы с тобой похожи намного больше, чем тебе может показаться. Я тоже никогда не хотела иметь детей.

Вот здесь она ошибалась. С этой самой минуты мне захотелось завести ребенка почти так же остро, как Полу, – просто чтобы доказать, что она не права.

– Ты не хотела, чтобы у тебя была я? – прозвучал мой вопрос.

Ну все, сейчас она наверняка бросится объяснять, что совсем не это имела в виду.

– Дело не в тебе, просто у меня всегда был слабо развит материнский инстинкт. Если честно, то ты стала результатом случайности – как-то ночью мы с твоим отцом слишком увлеклись, и я забеременела. Как видишь, все предельно просто. У меня не было ни малейшего желания ни вынашивать ребенка, ни рожать его.

– Но когда я родилась, ты ведь все-таки меня полюбила? – спросила я.

– Полюбила? – засмеялась она. – Да я тебя терпеть не могла! Мне казалось, что ты все испортила и жизнь закончилась. И все только потому, что мы выпили лишку и позабыли о благоразумии! Первые несколько недель за тобой ухаживала моя мама, мне даже смотреть на тебя не хотелось, и все опасались, что… Нет-нет, ты не подумай, я никогда бы тебя не обидела.

Как же часто она меня обижала, сама того не замечая.

– Однако когда ты стала старше, все понемногу наладилось. Ты росла на удивление быстро и уже тогда выглядела взрослее, чем на самом деле. Ходить и говорить стала раньше своих сверстников. Со временем твое пребывание рядом стало нормой, будто так было всегда.

– А Клэр?

– Ну, с Клэр, конечно, все было по-другому.

Конечно.

В этот самый момент, как нарочно, я слышу голос Клэр и возвращаюсь в настоящее, в никуда, на больничную койку. Ирония происходящего от меня отнюдь не ускользнула – мы с мамой опять сидим в ожидании Клэр, которая все исправит, научит нас ладить друг с другом и не позволит поссориться.

– Вот и я, – говорит сестра.

Я представляю, как они обнимаются, как мамино лицо озаряется при виде любимого ребенка, вплывающего в палату наверняка в красивой одежде и с развевающимися, длинными белокурыми волосами. Клэр садится и берет меня за руку.