момент Харченко выкрутил руль и на красный свет светофора выскочил на перпендикулярную улицу. Мы увидели фары самосвала, дружно с Леной заорали:

— Тормози!

Глава 8

Хорошие поезда в Советском Союзе были, качество на высоте. Как сделали купейный вагон во времена постройки Магнитки, так до сих пор и ездит. А может, от проклятого царизма еще остался. Древний, короче, транспорт достался нам. Наверное, из музея уже много раз справлялись. Но мы не жалуемся — из окна не дует, и то слава богу. Чай в стаканах, потихонечку дребезжащих в ностальгических подстаканниках, рафинад по два кусочка в упаковочке. Пачка «Юбилейного» печеньица, которую Лиза успела ополовинить в одно лицо, пока я ходил договариваться о заварке без соды. Красота, да и только.

Это если на меня смотреть в профиль, чтобы левую сторону лица не замечать. А то там во всю щеку заживающая ссадина и начавший потихонечку бледнеть синяк. Памятный знак, что ни говори. Еще на плече есть. И на бедре. Но это под одеждой не видно. Спать, правда, пока предпочитаю на неповрежденном боку.

Сам удар у меня в памяти сохранился не очень хорошо. Помню только наш дружный совместный вопль «Тормози!» — и вот я лежу, придавленный всяким медицинским имуществом, а вокруг все какое-то весьма странное. Секунд через несколько только до меня дошло — странность в том, что РАФик лежит на боку, дверцей вниз. Наверное, ручка как раз упирается мне в тыл. Где-то в кабине постанывала Лена, и глухо матерился Миша. Освободившись от мешающего движению инвентаря, я попробовал пошевелить конечностями. Вроде получалось. Значит, крупных переломов нет. Пока барахтался, кто-то снаружи со скрипом приоткрыл водительскую дверцу.

— Живые есть? — с надеждой в голосе спросил какой-то мужик.

— Все живы, — ответил я.

Хуже всех было Мише. Харченко увезли в больницу с открытым переломом левой голени и сломанными ребрами. Лену тоже отправили в травмпункт с вывихом правого плеча. Ну, и один я отделался ушибами мягких тканей. Я нашим даже помощь оказать не успел — пока выбирался, пока собирающиеся на месте аварии водилы совместно с гаишниками открывали двери и вытаскивали кого как, к нам приехали коллеги, которые и укололи, и перевязали, и шины наложили. Так что в травмпункт я попал уже когда Томилину выпустили на волю с вправленным на место плечом и повязкой Дезо.

В любом случае всё кончилось. Я попивал чаек, заедая печеньками, напротив сидела Лиза, а впереди нас ждал, надеюсь, хороший отдых в горах. В купе был еще один попутчик, судя по всему, командировочный, но он скрылся очень быстро, сразу после проверки билетов. О его существовании напоминал только отдающий овчиной армейский полушубок, небрежно брошенный на верхнюю полку.

Стоило соседу исчезнуть, как Лиза принялась компостировать мне мозг. Достала самую маленькую ложку, открыла мою черепную коробку:

— Андрей, я тут говорила с мамой...

В этом месте я мигом насторожился:

— И?

— Мы считаем, что тебе надо уйти из скорой! Ну подумай сам, — увидев мою кислую морду лица Лиза заторопилась. — Что тебя там ждет? Еще одна авария? Инфекцию какую-нибудь подхватишь? А ведь ты и меня можешь заразить!

— Так и ты меня можешь. Мне напомнить на кого мы учимся?

— У меня риск минимален! Я вообще к отцу распределюсь после ВУЗа. И ты бы мог! Будешь сидеть в ЦКБ, заниматься этой своей дурацкой бактерией.

— Вот в чем твоя проблема, душа моя! Все чем я занимаюсь, ты считаешь дурацким... А еще твоя мама бензина в этот костер подливает!

— Не трогай маму!

— Да она сама лезет в мою жизнь...

Короче поругались. Пришлось срочно запирать дверь, лезть под одеяло к Лизе мириться. Девушка сначала стеснялась, а потом вошла во вкус возвратно-поступательных движений в такт покачиваниям вагона, даже тихо застонала в финале.

* * *

Что плохо в поезде, так это сам факт того, что все доступные действия по убийству времени кончаются быстро. А досуга того у нас — до фига и больше. Даже в 21 веке скорый тарахтит по рельсам до Кисловодска почти сутки. И это скорый! А сейчас, в это неторопливое время, суток этих полторы штуки. Запасливая Лиза взяла с собой художественную литературу в виде второго тома Стивенсона и первого тома Конан-Дойля. Мы быстро поделились — мне достался «Остров сокровищ» в синей обложке, а Шишкина завладела рассказами про Шерлока в черном переплете.

Я лег и открыл книгу, но приключения наивного Джима что-то не шли, а вместо них почему-то в голову лезла та самая нехорошая, как мне казалось, вечеринка, которая у меня вместо новоселья получилась. Чует мое сердце, добром это не кончится. Как там говорил Мюллер: что знают двое — знает и свинья. А было там чуть поболе парочки. Девять человек, не считая хозяина и котейки. И когда я всех выпроваживал в первом часу, бдительная дамочка откровенно наблюдала за этим, приоткрыв дверь — глазка ей не хватило, наверное. А сколько еще втихаря пялились? Надо бы познакомиться с соседями, когда вернусь. И с гулянками завязывать, кроме головной боли и внеплановой уборки — ничего хорошего. Приятно было, конечно, лицезреть спящую Лизу в обнимку с Кузькой, но я бы предпочел, чтобы она проснулась и помогла с уборкой.

Так и не начав читать, я незаметно для себя уснул. Накопилась всякая зараза. Вот и с гулянкой этой — зачем было устраивать? Хвост распушить перед однокурсниками? Так они для меня никто. Точно, студент прорвался на свободу. Удобно это, конечно: чуть накосячил — списывай на неведомо где находящегося студента, его вина. А как чего хорошего — так чисто моя заслуга.

Скучная была поездка, и вспомнить нечего. Самые крупные приключения — поход в вагон-ресторан и храпящий командировочный, который приполз на бровях поздно ночью, так что утром его еле растолкали, чтобы высадить из вагона на его станции. Чуть полушубок не забыл, выбрасывали ему на ходу уже. Я подумал еще, что надо было взять статью, поработать над переводом, но потом отогнал эту мысль подальше. Нечего мешать отдых с работой.

А в Кисловодске нас ждал натуральный трансфер. А что? Дамочка с мегафоном стояла на платформе и зычно призывала всех, имеющих путевки в Домбай, подходить к автобусу. В ЛиАЗ нас набилось под завязку, особенно с учетом увесистых баулов и лыж. Хотя пустили далеко не всех — у зазывалы имелся список, с которым она