Экономка забрала у нее поднос, сокрушаясь по поводу почти нетронутого обеда.

Норман быстро смерил ее взглядом из-под насупленных бровей и, швырнув тряпку в мусорное ведро, сказал:

— Генератор в порядке, Жозефа. Когда Эдуардо вернется, попроси, чтобы был готов переправить меня на Мадейру в Фуншал к вечернему рейсу, хорошо?

— Так скоро уезжаешь, мистер Норман? Что ж это такое?! Ты ведь только приехал! — запричитала Жозефа. Она с грохотом опустила поднос в раковину, не заботясь о том, чем подобные встряски чреваты для тонкого фарфора. — И о чем ты только думаешь?

О том, чтобы не потерять рассудок, мысленно усмехнулся Норман. И самоуважение. И не выставить себя круглым идиотом, признавшись Алисии, что желает ее безумно, как не желал — и, очевидно, не будет желать — ни одну женщину на свете.

Позволить этой маленькой ведьме вновь завлечь его в свои сети — сущая катастрофа. Любовь и доверие для него несравнимо важнее голой страсти, какой бы всепоглощающей та ни была. А доверять ей все одно, что пытаться расправить крылья и полететь.

— Дела зовут, Жозефа, — бросил он на ходу экономке и обратил на Алисию холодный взгляд. — Я уезжаю в четыре тридцать. Сейчас мне нужно принять душ, переодеться и уложить вещи. Жду тебя в четыре. Тогда и закончим разговор. Смотри не опаздывай.

«Не то пеняй на себя!» — подразумевал его тон, уныло отметила Алисия, глядя ему вслед. Полчаса на то, чтобы подвести черту под их отношениями. Значит, это все, чего она стоит, по его мнению? Алисия мысленно пожала плечами. Ну и черт с ним. Ее это не задевает. Было бы из-за чего расстраиваться!

— И что это за разговор, мисс Алиси? — сердито осведомилась Жозефа, сверля ее пронизывающим взглядом. — Поссорились? Поэтому он так спешно уезжает?

— Да так, нужно обсудить кое-какие семейные дела, только и всего, — равнодушно отозвалась Алисия. — А ссориться мы, разумеется, не ссорились. Во всяком случае, кулаки в ход не пускали — как-никак родственники.

— Какие же вы родственники? Кровной связи между вами нет, — заметила Жозефа, счищая в мусорное ведро остатки пищи. — Только и общего у вас, что один отчим на двоих. И слава Богу, если хочешь знать мое мнение. У меня глаза на лоб полезли, когда я увидела, как ты выходишь за мистером Норманом из воды в чем мать родила!

Алисия резко развернулась и зашагала прочь из кухни. Ее лицо пылало от стыда и смущения. Жозефа видела ее, из окон виллы или со скалы, и, наверное, решила, что они купались вместе нагишом — и Бог весть еще что! Унижение было бы не так сильно, если бы они и впрямь…

Нет! Прочь греховные мысли, вызывающие в воображении образы их нагих тел, сплетенных в единое, в обволакивающей шелковистой голубизне. Вот они медленно ласкают друг друга руками, губами, упиваясь близостью, доводящей обоих до экстаза…

Хмурясь, Алисия решительно вытеснила из головы эротические картины и, стянув с себя мятую потную одежду, ступила под холодный душ. В последний час жара казалась особенно гнетущей, и под освежающими струями Алисия почувствовала себя значительно лучше. Она расчесала мокрые волосы и оставила их сохнуть распущенными.

Норман, наверное, теперь уже тоже принял душ. И упаковал вещи. Багажа-то он немного привез с собой — возможно, изначально намеревался провести здесь не более двух дней. Или еще меньше, если бы цели его визита — расставить все точки над «i» — не помешали непредвиденные обстоятельства: непостижимое, фантастическое происшествие у лесного пруда и случайно обнаруженное письмо ее матери, которое та не успела дописать.

Так чем он сейчас занимается? Отвлекает себя всевозможными пустяками, лишь бы оставить ей минимально необходимое количество времени на объяснение? Или лежит на кровати, обнаженный, подставляя тело охлаждающим потокам воздуха, разгоняемого вентилятором?

Алисия представила, какой он был утром, на берегу — загорелый, жилистый, кожа лоснится от воды. Представила его без черной полоски плавок, которые лишь только-только прикрывали его впечатляющий атрибут мужественности.

Прекрати! — выругала себя она. Думай о чем-нибудь другом. О другом.

Что надеть? Она подошла к встроенному в стену шкафу и раздвинула дверцы. Незачем задыхаться в брюках с рубашками! Ей скрывать нечего. Все что можно, он уже видел.

Алисия сняла с вешалки шелковый красный сарафан и, извиваясь, натянула на себя, затем встала перед зеркалом. Облегающий лиф с глубоким вырезом поддерживают тонкие бретельки, расклешенная юбка оканчивается намного выше колен, тонкая ткань обрисовывает груди с выпирающими сосками и мягкий изгиб аккуратного живота. Весьма пикантно!

Тряхнув головой, Алисия отбросила с лица волосы. Ей ли беспокоиться! Если Норманом при взгляде на нее овладеет плотское вожделение сродни тому, что едва не ввергло их в буйство у лесного пруда, проблем не возникнет. Ведь ему нужно успеть на самолет, который стремительно унесет его в мир благоразумия и здравомыслия.

Минимум косметики — тонкий слой увлажняющего крема, пару мазков туши по ресницам, алый блеск на губы. Представление начинается: они расстаются навсегда, и Норман должен запомнить ее яркой, гордой, энергичной. Для нее это очень важно. Пожалуй, даже более чем…

Оставшееся время Алисия провела в тиши комнаты, некогда принадлежавшей Филлис. Теперь она глубоко сочувствовала матери, с пониманием относилась к ее поступкам. Они обе любили и были преданы. Разным оказался только исход. Филлис родила дочь, но та вызывала у нее лишь озлобленность — из-за постоянных материальных затруднений, невозможности жить в свое удовольствие и развлекаться. А она, Алисия. потеряла ребенка, которого любила бы самозабвенно до конца жизни.

Дочь не порицала мать. Каждый по-своему переживает разочарования.

Она услышала голос Жозефы, окликающий ее, и только тогда обратила внимание, что за окном разразился настоящий ливень. Алисия выскользнула из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

— Так вот ты где. Мистер Норман заждался тебя. Я отнесла холодные напитки в гостиную. — При виде красного сарафана, кокетливо облегающего ее фигуру, Жозефа вскинула брови и кивнула одобрительно. — Мистер Норман сказал, что я больше не понадоблюсь сегодня. Так что я пойду к себе, если только не промокну до костей!

Дождь лил как из ведра, барабаня по крыше, но Алисия знала, что ливень прекратится так же внезапно, как и начался, и восстановится ясная солнечная безоблачная погода. И в ее душе тоже поселятся покой и безмятежность, когда Норман уберется из ее жизни.

Поскорей бы. У нее почти не осталось душевных сил противостоять его воздействию.

В гостиной, как и на улице, царил сумрак: свинцовая туча, затянувшая небо, не пропускала дневной свет. Норман ждал ее у окна, наблюдая, как недавно еще смирные воды маленькой бухты дыбятся серой пеной, разбиваясь о берег.

Когда она вошла, он обернулся, смерив ее взглядом от макушки до босых ступней и обратно, при этом его дымчатые глаза вспыхнули, кожа на скулах натянулась. У Алисии неистово заколотилось сердце, соски невольно затвердели, натянув тонкий шелк.