Зулейхе вдруг захотелось прижаться к отцу, что она и сделала, и так продолжала рассматривать стоявшие на полках предметы: старые ятаганы[78], палаши[79], покрытые плесенью ручные гранаты и их составные части, на каждую из которых был прикреплен небольшой ярлычок.

Кроме того, там лежали еще и трофеи: измятые шлемы, остатки ремней, офицерский бинокль, один окуляр у которого был раздроблен пулей.

Полковник взял в руки измятую и избитую металлическую кружку и долго крутил ее в руках:

— Многие месяцы мы с Юсуфом пили из нее воду. А иногда если был, то ели и суп.

Юсуф постарался придать этой благородного вида и грубо отделанной комнате новый облик. Он с трудом приделал к стенам листы прессованного картона и фанеры, с помощью копий известных картин и целой груды современных вещиц.

Обстановкой комната походила на современный салон, который соорудили на театральной сцене, или, даже скорее, на убранство конторы и чем-то отдаленно напоминала кабинет Юсуфа в министерстве в Силифке. Здесь тоже были сосновый письменный стол, вращающийся стул, ножницы для бумаги, линейки, марокканские кресла и канапе[80]. Был предусмотрен даже маленький внутренний телефон, чтобы связаться с комнатой управляющего или с конюхами.

На рабочем столе и на стуле, прижатые дорогим пресс-папье[81] — чтобы их не унесло ветром, — лежали планы, каталоги новых сельскохозяйственных орудий и прочие бумаги… Опытный глаз в этой комнате мог рассмотреть наслоившиеся друг на друга два пласта жизни Юсуфа. Но Зулейха больше обращала внимание не на те предметы, что выдавали в хозяине комнаты карьериста, а на те, что показывали умение Юсуфа следовать всему новому. И это ей нравилось.

Зулейха уже достаточно привыкла к Юсуфу и его матери, но, несмотря на это, вновь встала чуть поодаль. С видом царицы, которая всегда стремится оставить дистанцию между собой и окружающими людьми, и в одиночестве принялась рассматривать фотокарточки, развешанные на стенах.

На одной из них Юсуф, склонив колени, стоял перед отцом и перевязывал ему рану на запястье. В момент, когда был сделан снимок, они оба смотрели в камеру и смеялись. Юсуф, заметив, что этот снимок заинтересовал Зулейху, вытащил из отделения письменного стола фотоальбом, чтобы показать и другие фотографии ее отца.

Юсуф одну за другой перелистывал страницы альбома и давал короткие пояснения. И из этих немногих невыразительных фраз перед Зулейхой сложился целый роман.

На одной из страниц обнаружилась мутная фотокарточка ребенка лет двух-трех. Юсуф спросил, показывая на снимок пальцем:

— Знаете таких?

— Нет.

— Посмотрите-ка повнимательнее.

— Откуда я могу знать.

— Это же вы на ней.

Зулейха не могла вспомнить эту фотографию. Возможно, после очередного сражения ее заказали у уличного фотографа, чтобы послать отцу. На голове у Зулейхи красовался огромный бант, один чулок сполз на ботинок, лицо все было размыто, потому что она качнулась, когда снимали. А может, она плакала.

Зулейха отвела взгляд от снимка:

— А как она попала к вам?

— Она выпала из книжки, которую мне дал ваш отец. А я потом как-то все забывал отдать…

У Зулейхи не было детских фотографий этого возраста. На языке все крутилось: «Можно я ее возьму?» Ей всегда было ненавистно просить даже самые элементарные вещи не то что у чужих, но даже у самых близких людей. А потом, что-то ей смутно подсказывало, что не следовало касаться воспоминаний тех лет.

Со следующих страниц альбома выпали еще две фотографии. Юсуф поднял их с пола и удивленно спросил:

— Как они сюда попали?

Он бросил их на стол, чтобы потом убрать в другое место. Заметив интерес на лице Зулейхи, он снова взял их и протянул девушке:

— Это я. Фотокарточка сделана за год до Мировой войны.

Зулейха мельком взглянула на снимок и сказала:

— Странно, а разве тогда шляпы не были запрещены[82]?

— Запрещены, но только у нас в стране… Это было снято во Франции…

— Во Франции? Так вы были во Франции?

— Да, чуть больше двух лет.

— Но вы об этом никогда не рассказывали.

— Наверное, просто не было подходящего случая.

Зулейха удивилась. Она знала, как о путешествии в Европу разглагольствовали те, кто были там пару недель проездом; а не то что прожили два с лишним года. Ей казалось странным, что такой человек, как Юсуф, любящий покрасоваться и по которому было видно, что он много значения придает положению в обществе, званиям и орденам, этим не хвастался.

В комнате Юсуфа отдельный уголок был отведен сувенирам из Франции. Там на полках двух сдвинутых этажерок стояли французские книги и журналы.

Часть книг оказалась хрестоматиями для чтения, грамматиками и словарями для изучающих иностранный язык. А часть — научными изданиями, ориентированными на массового читателя, романами, прикупленными случайно в лавочках на станциях или пристанях. И хотя часть книг не была даже разрезана, заметки, сделанные карандашом на полях некоторых из них, доказывали, что Юсуф над ними порядком посидел.

Юсуф заметил интерес гостей к книгам и проявил радушие:

— Если вам нравится что-нибудь, то, пожалуйста, берите… Хоть все… Мне от них уже проку никакого…

Зулейха выбрала несколько пьес с иллюстрациями, чтобы почитать перед сном, и спросила:

— Почему после войны вы не вернулись в Париж, чтобы закончить образование? Возраст вам позволяет…

Юсуф горько усмехнулся и посмотрел на полковника:

— И возраст уже не очень позволяет, но еще больше — голова. После всего, что мы пережили, какая голова сможет заниматься тонкостями науки? Я верно говорю, командир?

Полковник рассмеялся:

— Ты почему не скажешь моей дочери правду?

Юсуф с деланным недоумением приподнял брови:

— А что может быть большей правдой, чем эта? Что еще добавить?

Полковник повернулся к Зулейхе и полушутя-полусерьезно сказал:

— Юсуф мог вернуться во Францию только в одном случае. А именно, не приведи Аллах, если начнется новая германо-французская война… У нас есть договор с Германией: мы должны на добровольных началах вместе с ними высадиться в Марселе. Так ведь?

— Не нужно, командир.

Полковник сел в кабинетное кресло Юсуфа и принялся крутить в руке ручку.

— Юсуф непримиримый враг французов, Зулейха… И хотя он превосходно знает французский, любит читать, он даже не притрагивается к этим книгам… Может, даже поклялся этого не делать…

Зулейха заинтересованно спросила:

— А почему? Разве мы сейчас не в хороших отношениях со всеми бывшими врагами? Даже с теми, кто причинил нам гораздо больше, чем французы. С теми, кто дошел почти до самой Анкары, и то мы…

Полковник хотел добиться объяснений от Юсуфа. А потому притворился, будто соглашается со словами