Но как это сделать, если все в девочке восстает против этого? Глаше даже дышать рядом с ней трудно, как будто будущая мачеха забирает себе весь кислород, что есть в помещении.

— Ты прекрасно играешь на фортепиано. — Пэтси решила начать с похвалы. На нее саму это всегда прекрасно действовало. — А я пою. Так почему бы нам не совместить эти две возможности? Подарим твоему отцу песню! Чудесная идея, верно?

Пэтси хлопнула в ладоши и заливисто рассмеялась.

А Глаше почему-то захотелось заткнуть уши.

— Верно… — обреченно произнесла она, поняв, в чем суть предложения. Ей совсем, вот ничуточки не хотелось играть на фортепиано для Пэтси. Но ради отца она могла пойти на многое.

— Вот и славно! — объявила Пэтси. Тут же вручила девочке ноты. — Сегодня я увезу Владимира по магазинам, а ты сможешь прорепетировать. А когда твой отец уедет по делам, потренируемся вместе, идет?

— Идет, — повторила Глаша упавшим голосом.

Этим же днем она пожаловалась подруге, что когда она играет эту мелодию, у нее немеют пальцы. Глаша действительно старалась. Не ради Пэтси, а ради отца. Но все в ней как будто бастовало против этого.

— Может быть, ты сама накручиваешь себя? — предположила Паша. Так иногда говорила Марья, когда девочка паниковала и думала, что не справится с каким-нибудь заданием. А после всегда добавляла: — Верь в себя! У тебя все непременно получится.

— Я пытаюсь, — ответила Глаша. На ее лицо вернулась улыбка. — Но когда Пэтси рядом, у меня всегда немеют пальцы. Может быть, ты споешь эту песню?

— Я?.. — изумленно переспросила Павла. Вообще-то она всегда мечтала петь. И выступать на сцене, как Пэтси… — Не знаю, получится ли у меня. Но попробовать можно.

— Только не сейчас, папа услышит, — предупредила Глаша. — Испортим сюрприз. А пока… Почитаешь мне?

Девочки так сдружились, что теперь почти все время проводили вместе. За играми и разговорами они совершенно не замечали, как быстро пролетает время. Вот и сейчас, уже наступил вечер, а Павла совершенно забыла, что обещала матери вернуться к ужину.

Впрочем, Марья точно знала, где искать дочку.

Сейчас легкой походкой мать направилась к главному особняку. Захватила с собой пирог с ревенем, который успела испечь в перерывах между делами. Надо же, на ее салаты впервые же дни поступало все больше заказов. Даже удивительно, что ее готовка пришлась по вкусу стольким людям. Или все дело в рекламе и умении Константина работать с клиентами?

Как бы то ни было, теперь Марья уже меньше боялась, что не сумеет оправдать доверие Семена Петровича. И от этого на сердце становилось легче.

— А ты здесь зачем? — Только у главного входа в особняк Марья заметила увязавшегося за ней Кренделя. — Шел бы ты домой, дружок. Кое у кого на тебя аллергия.

Щенок, про которого забыли обе девочки, никак не хотел возвращаться домой. Он соскучился по веселым играм. И когда дверь открыла Пэтси, малыш залился громким лаем.

Глава 24

Пэтси состроила недовольную гримаску. Даже не понятно, кто вызвал у нее большее раздражение: сама Марья или ее волосатый питомец. Пожалуй, на первую у нее все же более сильная аллергия, развившаяся на фоне ненависти.

— Простите. — Марья шикнула на Кренделя, чтоб даже думать не смел войти в особняк. — Я только хотела узнать, не у вас ли Павла.

Пэтси поморгала, расправляя лицо. Еще не хватало, чтобы из-за этой «кухарки» у нее появились морщины.

— У нас. — Она выдавила из себя улыбку, больше похожую на грозный оскал. — Сейчас я ее позову.

Пэтси собиралась закрыть дверь перед носом Марьи. Но именно в этот момент объявился Владимир, не позволив осуществить задуманное.

— Марья, какой приятный сюрприз! — слишком дружелюбно, по мнению Пэтси, поздоровался он. — Я очень рад, что ты решила нас навестить.

— Она пришла за дочерью, — процедила Пэтси сквозь зубы.

Владимир как будто не услышал ее замечания. Сейчас он не видел и не замечал ничего, кроме хорошенькой соседки.

— А что это у тебя в руках? — он принюхался. На его обычно строгом, серьезном лице, расплылась дурацкая улыбочка. Он и сам не мог бы объяснить, отчего одно присутствие Марьи действует на него подобным образом. Он как будто становился другим человеком, молодел на несколько лет, превращаясь в безумно влюбленного юнца. — Пахнет отменно.

— О, это пирог с ревенем, — торопливо проговорила Марья, краснея от заслуженной похвалы. — Я нашла заросли в дальнем углу сада и позволила себе набрать немного. А так как сад и все, что в нем находится, принадлежит вам, то будет правильно, если и часть пирога достанется вам. Надеюсь, на вкус он не хуже, чем по запаху.

— Не сомневаюсь в этом, — заметил Владимир.

Замечание, что все, находящееся в саду, принадлежит ему, потешило мужскую гордыню. Интересно, себя Марья подразумевала под этим? Эта мысль настолько поразила, что Владимир едва сдержался, чтобы не задать этот вопрос вслух.

— Спасибо! — Пэтси заметила больше, чем ей хотелось бы. Она буквально выхватила пирог из рук Марьи. — Ваша дочь сейчас выйдет.

Пэтси снова попыталась захлопнуть дверь, за что получила укоряющий взгляд от Владимира.

— Марья, мы думаем, будет правильно, если и есть этот пирог мы будем вместе. Верно?

Пэтси неохотно кивнула. Она не хотела показаться будущему мужу невежливой, но скрывать свою ненависть к этой выскочке Марье становилось все сложнее. Еще один ужин в ее присутствии? Это уже слишком!

Марья хотела ответить отказом. От нее не укрылось то, что Пэтси ей совсем не рада. И впервые пришла мысль, что Глаша, возможно права. Есть в этой женщине нечто такое… Вряд ли Пэтси настоящая ведьма, но ее, Марью, она невзлюбила с первого взгляда.

Обстановку разрядило появление девочек. Они увидели приближающуюся Марью из окна детской и поспешили спуститься.

Владимир воспользовался ситуацией. Заметив, что Марья колеблется, он призвал на помощь дочь.

— Конечно, оставайтесь, — поддержала Глаша отца. — Мы будем рады.

По таким двойным напором Марья согласилась.

— Только надо отвести Кренделя домой, — напомнила она.

— Пусть погуляет