— Спасибо, Кристин, — добавила Кларк в спину Эссон, пока та шла назад к своему столу. Потом шепнула Ребусу: — Вот такая она.

— Тут страниц тридцать. Половина текста — уравнения.

Кларк взяла у него два документа:

— Я знаю одного из авторов… то есть его репутацию.

Интересно, привлек ли Джеймс к работе профайлера…[32]— И доску для спиритического сеанса.

— Времена изменились, Джон.

— Не сомневаюсь, что к лучшему.

Она протянула ему бумаги, но он наморщил нос.

— Сначала ты взгляни, — попросил он. — Ты же знаешь, как я ценю твое мнение.

— Кристин дала их тебе.

Ребус бросил взгляд в сторону стола Эссон. Она смотрела на Ребуса. Он выдавил улыбку и кивнул, кладя распечатку на одну из коробок.

— Хочешь пойти со мной? Я сообщу Джеймсу новости.

— Не рвусь.

— Наверное, мне следовало спросить, чем занимался ты.

— Я? Ничем таким особенным. — Ребус помолчал. — Разве что напакостил тебе в отделе «Жалоб». Так что я, пожалуй, должен извиниться… Кларк уставилась на него.

— Выкладывай, — велела она.

Тем вечером Ребус едва успел открыть дневную почту и поставить пластинку, когда зазвонил телефон. Он посмотрел на номер — не опознается.

— Слушаю, — сказал Ребус.

Он стоял в кухне — изучал скудное содержимое своего холодильника.

— Ребус?

— Кто спрашивает?

— Фрэнк Хаммель.

— Это Даррил дал вам мой телефон?

— Тащите свою задницу в «Гимлет». Надо поговорить.

— Прежде чем я соглашусь, у меня вопрос.

— Валяйте.

— В «Гимлете» в это время еду готовят?

Ответом на его вопрос была пицца навынос. Она, все еще теплая, ждала его в коробке на столике в углу. В заведении было безлюдно — только Донни у дверей. Телевизор не работал, музыка не играла, и никакой прислуги за стойкой.

— Не паб, а «Мария Целеста»[33]в миниатюре, — проговорил Ребус, беря из коробки кусок пиццы и направляясь к бару.

За стойкой стоял Хаммель, опершись руками о полированную поверхность. Роста в нем было около пяти футов десяти дюймов, по виду — то ли мелкий предприниматель, то ли бретер. Синяя рубашка с открытой шеей, рукава закатаны. Густые седые волосы хорошо ухожены. Подойдя к стойке, Ребус разглядел у Хаммеля шрам от губы до носа. Бровь тоже давно рассечена. Перед Ребусом был человек, не склонный отступать, когда становилось жарко.

— Я буду солодовый, если что.

Хаммель развернулся и взял бутылку «Гленливета».[34]Пискнула пробка. Отмерять он не стал — налил от души.

— Насколько я понимаю, содовая не понадобится, — сказал он, ставя стакан перед Ребусом. Потом протянул руку. — Ровно на пятерку.

Ребус посмотрел на него, улыбнулся и вручил деньги. Хаммель не стал проводить их по кассе — просто сунул их в карман. Слежки Ребус не заметил и теперь гадал, что взбрело бы в голову Малькольму Фоксу, узнай тот об этой встрече.

— Значит, вы — Джон Ребус, — изрек Хаммель.

Голос у него был низкий, клокочущий, словно ему не мешало откашляться. Ребус знал жулика, который говорил так же после того, как пытался удавиться полотенцем в своей камере.

— Наверное, да, — отозвался он. — Точно так же, как вы — Фрэнк Хаммель.

— Я слышал про вас. Вы знаете, что я работал с Кафферти?

— Судя по его словам, вы работали на него, а не с ним.

— В те времена он вас люто ненавидел. Послушали бы вы, что он хотел сделать с вами и вашими… — Хаммель выдержал паузу, чтобы его слова хорошо дошли до слушателя.

Он направился к угловому столику, перенес на стойку пиццу и взял себе кусок.

— Неплохая пицца, — похвалил Ребус.

— Попробовали бы они сделать плохую. Я им сказал, что с ними случится, если сыр будет слишком тягучий. — Он откусил немного. — Не выношу тягучий сыр.

— Вам бы писать ресторанные обозрения.

На некоторое время воцарилось молчание — оба жевали.

— Знаете, что я думаю? — сказал наконец Хаммель. — Я думаю, что эта пицца вообще без сыра.

— Единственное решение проблемы, — констатировал Ребус.

— Значит, вы с Кафферти теперь закадычные дружки, — продолжил Хаммель, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Эта новость расходится все шире и шире.

— Никогда не задумывались, в чем его интерес?

— Постоянно задумываюсь.

— Эта скотина говорит, что отошла от дел, как будто всегда мечтала лишь об игре в шары и паре тапочек.

Ребус вытащил платок и начал вытирать жир с пальцев. Одного куска пиццы ему хватило.

— Не нравится? — спросил Хаммель.

— Не такой голодный, как вообразил. — Ребус поднес к губам стакан с виски.

— Даррил говорит, что вы работаете с глухарями. Откуда вдруг такой интерес к Аннет?

Ребус немного подумал, прежде чем ответить:

— Возможно, мы имеем дело с шаблоном.

— Это что значит?

— На протяжении нескольких лет там исчезали и другие женщины. Нам известно о трех таких случаях. Первый — в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Все они имели место на дороге А-девять или поблизости.

— Впервые слышу.

— Вот я и хотел, чтобы вы узнали.

Хаммель, прищурившись, уставился на Ребуса:

— Почему?

— Потому что вы, наверное, составляете список врагов, думая, что это дело рук кого-то из них.

— С чего вы взяли, что у меня есть враги?

— Бизнес, которым вы занимаетесь, не лишен профессиональной вредности.

— Вы думаете, что я возьмусь за вашего дружка Кафферти? В этом все дело — хотите прикрыть его задницу?

— Если вам нужен Кафферти — бога ради. Но вы, я думаю, ошибетесь. — Ребус поставил полупустой стакан. — Как чувствует себя мать Аннет?