— Я больше не полицейский, Шивон. — Он снова посмотрел на нее. — Тебе решать.

Кларк уставилась на дверь участка и горевший над нею щиток: «ПОЛИЦИЯ».

— Они дознаются, что кто-то его навел. Твое имя вполне может всплыть.

— Но не твое. И потом, я ведь гражданский, не забывай. Делать мне нечего, вот я и наблюдал за мастерской. Увидел, что его похищают, и решил проследить. А в итоге спас его шкуру. Но это все на тот случай, если он меня назовет.

В машине царило молчание, пока Кларк его не нарушила:

— Мы не спросили, почему он это делал.

— Убийства или фотографии?

— И то и другое.

— Вряд ли он сам знает.

Снова молчание. Кларк по-прежнему не смотрела на Ребуса, когда заговорила:

— Когда Кристи замахнулся лопатой, у меня мелькнула мысль, что ты не собираешься его останавливать.

— Серьезно?

— Да, серьезно.

— Маграт мертв, а Кристи предъявлено обвинение в убийстве?

— Да.

— Ну, это тоже результат.

— И важны результаты, а не то, как ты их добиваешься.

— Раньше было так.

— А теперь — нет?

— Может, не в такой мере. — Он откинулся на сиденье. — Могила, видишь ли, предназначалась не для Маграта.

— Не для него?

Ребус покачал головой:

— Это могила Томаса Робертсона. В больнице я обмолвился о мелкой могиле. Это его напугало, и мы теперь знаем почему — его туда отвезли и показали. Он чуть не свихнулся от страха…

— Но Кристи его отпустил.

Ребус кивнул.

— Даррил не убийца, Шивон. О Маграте, наверно, позаботился бы кто-то из его ребят, а сам Даррил только махал лопатой. — Ребус, казалось, витал где-то далеко. — Ты понимаешь, что это значит?

— Не очень.

— То, что я был прав с этой чертовой песней.

Он выбросил сигарету, и Кларк включила зажигание.

— Что за песня? — спросила она, когда Ребус нажал на клавишу, чтобы поднять стекло.