– А спиртное? – спросил Гуров. – Елена Петровна вино любит или водку?

– Она вообще-то… – Света запнулась. – Нет, это ужасно дорого. Тетя Лена раньше, когда муж был, коньяк пила. А как он сбежал…

– Не надо об этом. Сегодня такой день… – Гуров открыл дверь магазина, вручил девочке корзинку, другую взял себе, пошел между рядов и перестал слушать свою спутницу.

Первое время она дергала его за рукав; когда он бросил в корзинку две банки икры, тихо сказала:

– Положите на место, дядька уже смотрит за нами.

– Тебе показалось, детка, мы не шикарные покупатели. Шикарные сюда не ходят.

– Но он знает меня, что я обычно покупаю, тоже знает, – испуганно шептала Света.

Гуров согласно кивнул, добавил упаковку с салатом и перешел к стойке со спиртным. Здесь он взял две бутылки импортного портвейна, два коньяка, а для себя и Марии бутылку «Абсолюта». Затем попросил уложить ему коробку пирожных, взял из морозильной камеры торт-мороженое и направился в кассу. Он не очень разбирался в том, что полагается на поминальном столе. Девочка прижалась к его боку, сыщик ее отстранил и строго сказал:

– Тебя послали мне помогать? Вот и рассовывай провизию по сумкам. – Взглянул на охранника в форме, который стоял по другую сторону кассирши, громко спросил: – Служивый, вы словно покупателя никогда не видели, – и вынул из кармана две пачки сотенных в банковской упаковке. Гуров заранее поменял половину долларов на рубли. Взял сдачу, подхватил четыре сумки, две взяла Света, и они вышли на улицу. Охранник курил на ступеньке, придержал дверь и извиняющимся тоном сказал:

– Вы меня простите, но у нас всякое случается.

– Я знаю. – Гуров взглянул охраннику в глаза, и менты узнали друг друга.

– Заходите, – сказал охранник.

– Это вряд ли, – ответил сыщик.

– Все точно как в кино, – заявила Света. – Я даже есть расхотела.

На кухне, когда раскладывали покупки, сначала ахали, затем умолкли. Елена Петровна потянула Гурова за рукав, толкнула одну из дверей, и они вошли в комнату соседки.

– Вы кто такой? – Глаза у Елены Петровны были сухие, лихорадочно блестели. – Служите у сатаны? Угощаете на сатанинские деньги?

– Елена Петровна, прошу вас, присядьте. Разрешите закурить?

Она села на край тахты и не сводила с Гурова напряженного взгляда, спросила:

– Сатана откупиться хочет? Я в рот куска не возьму.

Дверь приоткрылась, в комнату вошла Мария.

– Елена Петровна, я жена, знаю, он неверующий, но значительно ближе к Христу, чем к Сатане. Верьте мне, Елена Петровна. – Неожиданно губы у Марии задрожали, она отвернулась.

Елена Петровна плакала беззвучно. Мария тихо вышла. Гуров злился, не знал, с чего начать. Он собирался разговаривать с матерью Алены после застолья, когда напряжение и слезы уже пройдут.

– Извините меня, Елена Петровна, подождите минуточку, – сказал Гуров и вышел из комнаты.

Елена Петровна встала, подошла к висевшей в углу иконе, начала молиться, опустилась на колени.

Сыщик вернулся быстро, принес тарелку с куском черного хлеба с колбасой и два стакана, в одном был коньяк, в другом – водка, тихо поставил на стол, ждал, когда женщина закончит молитву. Неожиданно легко мать поднялась на ноги, села за стол напротив Гурова, взглянула на стаканы, улыбнулась, и сыщик увидел, что женщина совсем не старая, примерно его ровесница.

– Елена Петровна, давайте помянем, затем несколько слов скажу я, а вы ответите, если пожелаете, на мои вопросы.

Она молча кивнула, понюхала стакан и сказала:

– Меня с ног сшибет, я не ела трое суток.

– Сделайте глоток, бог простит. – Гуров разломил бутерброд пополам, взял стакан водки, взглянул на икону, выпил одним глотком.

Женщина перекрестилась, отпила из своего стакана.

– Я полковник милиции, нам не нравится, как погибают дети. Я говорю кощунственно, когда погибают дети – это не может нравиться. Я не могу найти криминал, а я раб закона. Нет криминала, нет преступления, а значит, нет и наказания.

– Сатана слышит вас и хохочет, – сказала Елена Петровна и выпила еще глоток, она не опустила стакане на стол, держала перед собой.

– Верно. Сатана хохочет, но мой век короток, я только человек. Я не хочу ждать высшего суда, хочу увидеть на земле, как он корчится, молит о пощаде. Утром я был у одного из его слуг, видел ужас в его глазах, но мне этого мало. Теперь вопрос. Почему вы упомянули Сатану?

– Почему? – Женщина всхлипнула. – За просто так люди с крыши не падают. Последний месяц Алена с лица совсем плохая стала, одни глаза остались. И парень ее сильно сдал, раньше хороший был, добрый, я смотрела, все радовалась. Я стала дочку пытать, она и поведала, что Сатана ему знак свой прислал. Живую кошку к двери ножом прибил. Я с подругами поделилась, они говорят, мол, знамо дело, жди смерти. Может, вы и есть? – Несчастная мать отстранилась.

Гуров широко перекрестился и сказал:

– Грешен я, неверующий. Но господом богом клянусь, с ворами и убийцами дело имел, а с нечистой силой если и встретился, то впервые!

– Значит, вот откуда деньги! – шепнула женщина и хотела вылить свой стакан на пол.

– Стоп! – Гуров поднял руку. – Возможно. Но я отнял, не взял, а отнял у него деньги. – Сыщик поднялся, достал из карманов пачки, пересек комнату, положил деньги за икону. – Я держал их в руках, носил у сердца, это уже мои деньги. Теперь они у Пресвятой Девы. Пусть этот день пройдет, мы поедем с вами к могиле Алены и там поговорим.

* * *

Станислав сидел за своим столом и пытался разрешить задачу, которую два дня назад загадал ему Гуров. Крячко выписал на листе фамилии действующих лиц, соединил их стрелками, пытаясь получить какую-то логическую связь и в их поступках. На традиционный вопрос: «Кому выгодна смерть Антона Сергеева?» – сыщик имел лишь один малоубедительный ответ: «Вере Сергеевой, мачехе». Наследство мужа. Но для этого следовало ликвидировать и мужа. К тому же у женщины не просматривалось возможности организовать несчастный случай. И сам несчастный случай был под большим вопросом. Станислав лазил на крышу дома, плоскую ровную площадку, упасть с которой, да еще вдвоем, было крайне затруднительно, практически невозможно. Если только самим прыгнуть, но такой поступок никак не умещался в голове сыщика. Сидеть, слушать музыку, миловаться, а затем прыгнуть в бездну?

Стасу очень мешал сосредоточиться Гуров, который с отрешенным видом за своим столом рисовал на бумаге геометрические фигуры либо бездумно смотрел в окно. Он явно ждал телефонного звонка. Стоило аппарату тренькнуть, как шеф быстро снимал трубку.

Вдобавок он поглядывал на часы.

– Ты когда уйдешь, Лев Иванович? – не выдержав, спросил Станислав.