потому что в период становления вождеской власти право сильного и наследственное право тесно переплетались, между ними порой наблюдалось некоторое соперничество. Это интересное явление будет подробнее рассмотрено ниже.

С возникновением вождеств возникла особая прослойка знати, или аристократии, состоявшая из близких родственников вождей и их приближенных, место которых в обществе определялось, прежде всего, наследственным правом. В западной науке эту прослойку иногда называют «классом вождей», что неверно, так как общественные классы, в научном определении этого термина, еще не вычленились. Выходцы из знати занимали руководящие посты в аппарате управления вождеством, и именно они определяли преемника усопшего вождя, а порой даже смещали вождя, осмелившегося посягнуть на их права.

Во избежание путаницы для неформальных руководителей бродячих групп охотников и собирателей лучше закрепить термин «главарь» или «вожак».

* * *

Процесс расщепления культуры этноса в условиях классообразования невозможно рассматривать, не затрагивая саму проблему классообразования, ибо без этого нельзя понять сути культурной динамики. Поэтому в настоящей работе процесс классообразования также рассматривается достаточно детально.

Наиболее полную обобщенную характеристику «больших людей» в Меланезии дал К. Барридж, предпочитавший называть их руководителями (менеджерами). По его словам, такой человек «обычно должен быть физически сильным, мускулистым, стройным, энергичным, атлетически сложенным, ловким, хорошим танцором»[135]. Важной чертой внешней привлекательности считалась чистая блестящая кожа. Кожные болезни рассматривались как существенное препятствие на пути к успеху. Больной человек вообще не мог стать лидером. В идеале от «большого человека» требовали активной деятельности, уважения к другим людям, любви к детям и в то же время ожидали от него ревнивого отношения к своей славе. «Большой человек» был привлекателен для женщин и часто склонял их к супружеской неверности.

Мужчина, претендующий на статус «большого человека», должен был ежедневно всем своим поведением доказывать, что он обладает необходимыми для этого качествами. Среди последних немаловажное значение имели ораторское и военное искусства, умение колдовать, производственный опыт, однако главным для «большого человека» считалось трудолюбие, обладание богатством и организаторские способности. Влияние и авторитет «большого человека» определялись размерами социальной сети, центром которой он являлся, т. е. находились в прямой зависимости от количества его родственников, свойственников и «друзей». Укреплению и расширению социальных связей служили многоженство, гостеприимство, широкое участие в отношениях дарообмена и устройстве пиров, помощь сородичам в уплате брачного выкупа и выполнение других обязательств, частые визиты в соседние и более удаленные общины. Столь бурная деятельность требовала немалых материальных затрат. Поэтому «большой человек» должен был быть богатым, что только и позволяло ему проявлять ожидаемую от него «щедрость»[136].

Статус «большого человека» был связан не только с почетом и уважением, но и с определенной долей риска. Его убийство считалось весьма почетным, поэтому он чаще других подвергался нападению во время частых путешествий и боевых действий, и служил объектом колдовства. Правда, это нисколько не останавливало большинство мужчин, заветным желанием которых было стать «большим человеком». Воспитание у детей соответствующих качеств составляло важный элемент социализации личности.

На противоположном полюсе меланезийского общества, за исключением некоторых отсталых районов Новой Гвинеи, находились бедняки, с трудом снабжавшие себя пищей, не имевшие ее излишков и потому неспособные участвовать в нормальной социальной жизни. Таких людей презирали, считали морально ущербными. Они жили обычно на окраине поселка[137].

Такова самая общая характеристика социальной стратификации большинства меланезийских обществ. Теперь рассмотрим ее детально и попробуем наметить динамику и характер культуры субсоциумов в период ее становления.

* * *

Начнем с Новой Гвинеи. Здесь в горных районах обитали многочисленные группы ранних земледельцев и свиноводов. В Восточных Нагорьях и на окраинах центральных гор жили более отсталые общества, более развитые занимали центральную и западную части острова[138]. Бедность населения восточных гор существенно сказывалась на статусе «большого человека». До прекращения войн, т. е. до середины XX в., им мог стать, прежде всего, физически сильный мужчина с агрессивным, вспыльчивым характером, который регулярно участвовал в войнах и заслужил славу доблестного воина и военного организатора. Он чаще всего признавался главой общины и представлял ее интересы во взаимоотношениях с другими группами[139]. Представители этнолингвистической группы таирора, вспоминая о «большом человеке» по имени Матото, указывали, прежде всего, на его физическую силу, агрессивность, умение внушать страх и военное искусство, и подробно описывали именно его военные подвиги[140]. В некоторых группах авторитет военного предводителя повышался умением колдовать, знахарством и гаданием, однако это качество не считалось для лидера строго обязательным[141]. Лидер должен был обладать красноречием, причем в период после окончания войн роль ораторского искусства необычайно возросла[142]. У таких групп, как камано, джате, усуруфе и форе, ораторское искусство, наряду с воинской доблестью, включалось в понятие силы: считалось, что сила речи имеет то же значение, что физическая сила на войне. С помощью публичных выступлений «большой человек» мог управлять поведением своих сторонников[143]. На собраниях общинников имели право выступать все взрослые мужчины без исключения, но, как правило, чаще всего на них выступали именно «большие люди»[144]. Вместе с тем красноречие не было для последних обязательным качеством. В ряде случаев от них даже не требовалось знаний генеалогий, к которым апеллировали хорошие ораторы, повышая тем самым свой престиж[145]. Впрочем, в любом случае у «больших людей», имевших много свойственников и друзей и часто путешествовавших, кругозор был несравненно шире, чем у остального населения, и это помогало им при публичных выступлениях. Повсюду «большие люди» отличались богатством, т. е. имели больше огородов и свиней, чем другие общинники.

Однако в Восточных Нагорьях, где многолюдные пиры и празднества устраивались не так часто и не так пышно, раздача богатств служила лишь второстепенным фактором в формировании статуса «большого человека», это было одно из средств вербовки сторонников[146]. Здесь не было сколько-нибудь существенных социально-культурных различий между людьми и внешних символов власти и престижа. Так, у таирора не наблюдалось каких-либо резких социальных различий в типах жилищ, одежды, утвари, хотя отмечалось некоторое отличие в пищевом рационе. Не было и особых титулов, кроме названия «сильный человек». Однако представители старых, издавна живущих в данном месте линиджей имели некоторые социальные преимущества перед новопришельцами, а поведение людей различалось в зависимости от статуса[147]. Дж. Уотсон проиллюстрировал эту ситуацию на примере Матото, весьма влиятельного человека у таирора. Авторитет Матото и страх перед его могуществом были настолько велики, что