занимал особое место в обществе: его поведение регулировалось системой табу. Его статус находил и некоторое отражение в материальной культуре; так, у кума колдун принимал пищу в одиночку и имел отдельный очаг, ему было запрещено делиться пищей с кем бы то ни было. Только колдун мог входить в особый дом, в котором хранилось оружие. Мужчина, сочетавший способности могущественного колдуна и оратора, имел право стать церемониальным лидером и организовывать важнейший ритуальный праздник, проводившийся раз в несколько лет[161].

В прошлом военные функции лидера ценились выше, чем в последние десятилетия, когда войны на Новой Гвинее прекратились[162]. Вообще, как показывают специальные исследования, развитие военного дела было тесно связано с активностью «больших людей»[163]. С другой стороны, церемониальные обмены в прошлом были, видимо, менее развиты, да и дарообменная сеть была, несомненно, у́же, что было связано с постоянной военной угрозой[164].

Как и в восточных районах, в Центральных и Западных Нагорьях лидеры и «большие люди» почти не отличались от остальных общинников по образу жизни, в одежде, жилище, пище и т. д., они почти не имели каких-нибудь внешних знаков отличия и символов статуса и власти. «Большой человек» в обыденной обстановке внешне не выделялся из среды своих сородичей[165].

Повсюду на Новой Гвинее, готовясь к празднику, люди надевали специальные наряды и украшения: головные уборы из перьев, плетеные пояса, наручные повязки, раскрашенные дощечки и т. д. Все это должно было свидетельствовать о здоровье, красоте, мужественности и богатстве их владельцев[166]. Казалось бы, украшения «больших людей» и лидеров должны были отличаться особой пышностью, выделяя их из массы общинников. Однако это наблюдалось далеко не везде. У кума во время неритуальных встреч лидер надевал на голову потрепанное, грязное крыло ястреба. Во время главных ритуалов лидер имел право носить головной убор из крыла ястреба, тогда как у других мужчин были более красивые головные уборы[167]. У дани внешние показатели социальной дифференциации почти полностью отсутствовали. Лишь некоторые из «больших людей» одевали иногда головной убор из раковин улитки[168].

Наиболее четкие внешние атрибуты статуса описаны у медлпа. Здесь внешним показателем престижа «большого человека» служило украшение омак (аумак), которое носили на груди. Оно состояло из связанных вместе бамбуковых звеньев. Каждое новое звено добавлялось в случае удачного дарообмена, при котором владелец омака дарил 8-10 раковин. Чем больше обменов произвел «большой человек», тем длиннее был его омак: омак из 50 звеньев достигал пояса[169]. Церемониальные наряды у мужчин-медлпа отличались особой пышностью. Наиболее роскошные из них принадлежали «большим людям». Только людям высокого социального положения позволялось надевать украшения из перьев ястреба и красной райской птицы, а также различные специальные украшения из растительных волокон и листьев. «Большие люди» обладали красивыми плетеными поясами и носили украшения из раковин в носу[170].

У экаги дома «больших людей» выделялись большими размерами, они были многокомнатными[171]. По-видимому, именно «большие люди» обладали наиболее ценными редкими украшениями и сумками, подробно описанными Л. Посписилом[172].

В некоторых обществах отмечалось зарождение этикета и особого отношения к «большим людям» и лидерам. Им приходилось платить более высокий брачный выкуп, чем другим общинникам[173]; во время боя «большого человека» порой оставляли в задних рядах, так как он всегда представлял главную цель для врага[174]. У дани обращение к нему облекалось в особую словесную форму[175].

В наиболее развитых обществах Новой Гвинеи социально-культурные различия находили отражение в погребальном обряде. В отличие от погребений простых общинников кума охраняли могилы «больших людей» от «злых духов», исполняя особые ритуалы. Смерть такого человека кума всегда приписывали колдовству и разыскивали виновного. Подозреваемого убивали и кидали его труп в реку. Поэтому наследники «большого человека» во избежание обвинения в колдовстве и преднамеренном его убийстве ломали большинство его украшений и погребали их вместе с ним[176]. У медлпа и экаги смерть «большого человека» считалась большим горем для общины. Ему устраивали пышные похороны, отличавшиеся по обряду от похорон простых общинников. Однако материальные свидетельства этого обряда незначительны, так как лишь малую часть украшений погребали вместе с покойным. Позднее черепа умерших вырывали и выставляли в специальных домиках. Для умерших богачей строили прочный домик на столбиках с двускатной крышей, а черепа простых общинников помещали в маленькие «домики духов» (у медлпа) или устраивали специальные площадки на деревьях, перекрытые ветвями и листьями (у экаги)[177]. У экаги тело «большого человека» перед погребением мумифицировали[178]. У дани похороны «большого человека» устраивались так же пышно, как и убитого в бою воина, убивали больше свиней, происходило больше дарообменов, было больше участников[179].

Папуасы развитых горных районов верили, что в потустороннем мире сохранялась социальная дифференциация, что и там духи «больших людей» главенствовали. Поэтому духам «больших людей» оказывали большой почет, именно им устраивали моления о благосостоянии рода[180].

Повсюду на Новой Гвинее статус «большого человека» давал ему одну важную привилегию. Уважение к нему, его авторитет, а часто и просто страх перед ним были настолько велики, что «большому человеку» в той или иной степени позволялось нарушать традиционные нормы. При этом чем он считался «сильнее», тем шире были рамки его поведения, тем чаще и смелее он отступал от общепринятых обычаев и требований морали. Ему прощали такие проступки, за которые другим грозило самое суровое наказание (нарушение правил экзогамии и т. д.)[181].

Таким образом, престиж «большого человека» был велик и давал существенные привилегии. Поэтому в системе воспитания детей у папуасов нашло отражение стремление выработать личные качества, необходимые для социального продвижения. В мальчиках поддерживали и развивали воинственность и агрессивные наклонности, стремление к лидерству. Однако какой-либо формальной системы воспитания в традиционных обществах Новой Гвинеи почти нигде не существовало[182]. И хотя сыновья «большого человека» часто имели более благоприятные шансы для того, чтобы самим стать впоследствии «большими людьми», их воспитание в целом мало чем отличалось от воспитания других детей. Даже в наиболее развитых обществах горных районов высокое социальное положение почти нигде не наследовалось.

Говоря о более благоприятных шансах сыновей «больших людей», исследователи чаще всего имели в виду наследование ими личных качеств отца, частично генетически, а частично благодаря общению с ним. Наблюдая за деятельностью отца, мальчики могли копировать манеру его поведения, речи, учились держаться с достоинством и