Японцы пребывали в подавленном настроении. Разговоры никто не вел, все молчали как на марше, так и на привалах. Пищу не потребляли. Нет настроения, нет и аппетита.

Их встретил пост охранения.

Куроки и Одзава прошли в штаб, где их ждал полковник Итиро Танака. Его реакция на полное поражение отряда оказалась весьма неожиданной для Куроки и Одзавы, уже подумавших о ритуальном самоубийстве. Это благородней, чем расстрел. Но полковник вел себя спокойно, предложил офицерам присесть за стол, на котором была разложена карта.

Майор Куроки и капитан Одзава сделали это.

Командир отряда взглянул на Танаку и начал:

— Я в полной мере осознаю…

Танака поднял руку.

— Не надо оправдываться. Мне известно, что вы вели неравный бой как истинные самураи и отошли только тогда, когда дальнейшее противостояние утратило всяческий смысл. Я поставил вам задачу захватить плацдарм, но не говорил, какой ценой. Так что успокойтесь. Я вижу ваше нервное состояние. Вы сделали все, что могли.

Куроки и Одзава облегченно вздохнули, а командир батальона продолжил:

— Наше подразделение понесло большие потери, но выполнило основную задачу. Благодаря героическим действиям личного состава мы вынудили монголов оставить позиции и отойти к реке. Это главное, что должен был достичь батальон в районе боевого применения. Сейчас поступают доклады об отходе всех застав на нашем направлении. Меня беспокоит одно — сколько наших солдат взяли в плен монголы?

Майор поднялся.

— Спешу доложить, господин полковник, мои подчиненные в плен не сдаются. Монголы не взяли ни одного солдата.

— Похвально, Райдон. Я отмечу это в своем докладе генералу. Уверен, вас ждут награды.

Майор и капитан приободрились. Теперь и они чувствовали себя героями. Их страх и стремление выжить любой ценой остались где-то далеко, у тех проклятых сопок.

Полковник же продолжил:

— Перед вашим приходом я получил шифрограмму. В штабе армии планируют срочное переформирование батальона. Вместо отрядов у нас теперь будут роты, две ударные, четыре штурмовые. Мы получим танки, броневики, артиллерийскую батарею. Вы, господа, возглавите ударные роты. Таково мое решение. В их состав войдут те наши отряды, которые атаковали монгольские погранзаставы, расположенные севернее, и не понесли потерь. Им помогли умелые действия нашей авиации. К сожалению, у вас этого не получилось. Экипажи не рассчитали боекомплект. Такое, к сожалению, бывает. Зато они в пух и прах разнесли соседние с Холаром заставы. Сейчас, господа, для вас отдых. Можете взять легковой автомобиль и вечером проехать в город. Вам необходимо расслабиться, снять стресс. Вы сами знаете, как надо это делать.

Куроки и Одзава вновь переглянулись. Они не верили своим ушам. Строгий командир батальона не только разрешил им заглянуть в заведение с девицами, посещение которого офицерами, мягко говоря, не приветствовалось, но и сам предложил это сделать.

Полковник улыбнулся и спросил:

— Не ожидали?

Куроки и Одзава лишь кивнули в ответ.

— От своих слов не отказываюсь, но решать вам. Я бы отправился в город. Девочки там совсем неплохие, да и берут за услуги недорого.

Майор козырнул и заявил:

— Слушаюсь, господин полковник!

— Ну что «слушаюсь», Райдон? Я же не приказываю, а всего лишь советую.

— Для меня любое ваше слово — приказ.

— Поэтому-то ты и возглавишь первую ударную роту, с перспективой в скором будущем повышения до начальника штаба батальона, так как подполковника Накамуро намечают на эту же должность в бригаде.

— Это высокая должность.

— Каждый офицер должен стремиться сделать карьеру. Иначе зачем служить? Я не прав?

Майор и капитан одновременно ответили:

— Правы, господин полковник.

— Еще раз благодарю за службу. Формированием рот займетесь сразу по получении приказа. По моим данным, он уже подписан. А пока вы свободны!

Офицеры козырнули и вышли из штаба.

На площадке, где обычно строились офицеры, Куроки взглянул на Одзаву и спросил:

— Ты что-нибудь понял, Эндо?

— Так точно, господин майор! В скором будущем мы получим по роте, а я — еще и звание майора. Впрочем, вы обгоните меня, станете подполковником, начальником штаба батальона.

— Я до сих пор не могу поверить в такое чудо.

— Ждали, что нас разделают на мелкие куски?

— Да уж не поблагодарят, это точно.

— К девочкам поедем?

— Обязательно. Но сначала надо выпить. Мне срочно требуется саке. И давай на «ты», если уж начали.

— Согласен. Пойдем в палатку, у меня есть в запасе бутылка.

— Идем. Отметим чудесное спасение.

— И наши перспективы.

Пограничная застава вышла в заданный квадрат, где ее ожидали три полуторки. Прежде всего бойцы загрузили в кузова своих товарищей, которых несли с собой.

Колонна вскоре оказалась в сомоне Номан. Перед штабной палаткой ее встречал подполковник Гэлдэр. Выглядел он не блестяще. Лицо в морщинах, под глазами припухшие мешки. На левой щеке отчетливо выступал шрам, подарок тех же японцев, полученный еще в тридцать шестом году.

Начальник заставы выбрался из головной машины, подошел к нему и доложил о прибытии. Гэлдэр протянул ему руку. Гандориг пожал ее.

К машинам уже бежали санитары с носилками.

— Советник, ко мне! Личный состав в палатки за штабом, оружие в пирамиды. Обед будет готов где-то через час. У палаток открытые душевые, можно помыться. После обеда отдых. Выполнять! — приказал начальник отряда.

Капитан отдал все необходимые распоряжения.

Пограничники спрыгнули с кузовов, сержанты построили их и провели за штабную палатку.

Военный советник подошел к начальнику отряда и доложил:

— Товарищ подполковник, старший лейтенант Шагаев по вашему приказанию прибыл.

— Пройдемте в штаб.

— Есть!

Начальник отряда развернулся, бросил взгляд на тела погибших пограничников, кашлянул и быстро пошел к входу в штабную палатку.

Офицеры двинулись следом за ним, встали у порога.

Из-за их спин появился старшина. Он принес и повесил на подставку большую карту района.

— Подойдите, товарищи офицеры, — распорядился подполковник. — Докладывайте, как проходил бой. Меня интересует все, что происходило на заставе с момента подхода к ней японского диверсионного отряда.

Гандориг и Шагаев переглянулись, и начальник заставы переспросил:

— Диверсионный отряд?