- Вознамерились взыскать с того, кто уже здесь?

  - Бессонница у них, кошмары мучат, голова раскалывается, - опять вмешался Николаев, но колдунья вновь не обратила внимания на объяснение.

  - Помочь вам в этом вряд ли чем могу, - сказала она и добавила. - Однако и препятствовать не буду. Давайте все же чаю попьем.

  Они расселись за столом и неожиданно легко и непринужденно начали общаться, говоря о чем попало, но только не о болезнях и напастях. Языковой барьер куда-то делся, как это иногда бывает у крепко подпивших людей. Но они не пили: в смысле — не бухали, разве, что чайком баловались.

  - В нашем деле что важно? - спросил Павел. - Вера важна. Она и поступки направит, куда нужно.

  - Вера-то хорошо, так ведь обязательно найдется та сила, которая эту веру будет контролировать, - согласился Тынис.

  - А ты наплюй на эту силу, - заметил Тойво.

  - Труднее всего стараться ни от кого не зависеть, - сказала женщина. - Чтобы оставаться свободным — это же сколько сил нужно приложить!

  Антикайнен вздрогнул, потому что давно, когда он еще был подростком, примерно то же самое он сказал своему старшему товарищу Отто Куусинену.

  - Хочу, чтобы вы знали: карелов было много и Вера у всех была. А тут — бац, и вымираем. Остались только названия, типа карелы-люддики, карелы-ливвики. Люддики — это «люди», ливвики — это «живые», от слова live, - продолжила она. - Верить, ребята, нужно, в первую очередь, в себя. Верить себе самому и надеяться на Господа.

  Павел вздохнул, Тынис выдохнул, Тойво перестал дышать.

  - Вам двоим, пожалуй, стоит идти — третий уже подошел. Переночуете за старым кладбищем в сторону ламбушки, все бессонницы, как рукой снимет. С кошмарами сами справитесь, а голова ни у кого из вас никогда не болела, разве что с похмелья. Идите с Господом.

  Николаев тоже, было поднялся, но женщина положила ему на руку свою ладонь и выразительно посмотрела в глаза: ты-то куда торопишься?

  Тойво и Тынис вышли из дома колдуньи и отправились, куда было указано. Ну, теперь у них было железное алиби: поступить так, как сказала им женщина с целью полнейшего излечения.

  Они обогнули старое кладбище с обвалившимися досками на двускатных могилах, приметив на полпути к ламбушке старую высокую раскидистую иву. Здесь они и наметили обустроить свой ночлег, здесь они и задумали дать последний и решительный бой, коли дело дойдет до этого.

  Молодой Тойво Вяхя расположился в ближайшем леске, всего метров в тридцати к северу от ивы. Скрытно ночевать в лесу ему было не привыкать, но сейчас почему-то чувствовалась некоторая неуверенность, граничащая с опаской.

  Он знал, что пришли они сюда втроем, а уйдут вдвоем. Или, быть может, вчетвером. Откуда была такая уверенность — пес его знает. Но она была, и единственно, чего не было — знания, кто здесь останется, или кто может появиться.

  10. Ночь Ивана Купалы в Карелии.

  День, предшествующий праздничной ночи, всегда тянется дольше обычного. Так казалось всем, кто собирался ближе к полуночи развести костер, а перед этим напиться пьяным и купаться в озере, чтобы потом скакать над огнем, как зайцы. Уж таков праздник Юханнус, уж так тешит себя молодежь, ссылаясь на обычай предков.

  Для Тойво и Тыниса время после посещения колдуньи пролетело, словно на гидроплане, виденном во времена Видлицкого десанта. Едва они на окраине кладбища завершили все приготовления, как в Панисельге запели праздничные песни. В Ведлозере пели уже давно, стройные голоса далеко разлетались по-над озером.

  - Эх, девки купаться уже пошли! - сказал, прислушиваясь к песням, Тойво.

  - Голые девки! - дополнил его слова Тынис.

  - Ага, а где-то в кустах прячутся голые парни.

  Оба вздохнули и присели возле небольшого костерка, на котором в котелке побулькивала выловленная наспех рыба из расчета две штуки на рыло. Эстонец побросал в рыбный суп разрезанную на куски картошку, добавил лука и плеснул немного водки.

  - Вот теперь что-то наподобие ухи, - сказал он.

  - Да, - согласился Тойво. - С вареной картошкой.

  В соседнем леске Вяхя тоже расположился перекусить: достал колбасу и черный хлеб и несколько сваренных вкрутую яиц. Ни лука, ни, тем более, чеснока, он себе позволить не мог — так его могла учуять любая собака, а он привык, как контрабандист на деле, сохранять нейтральный запах. Клюквенный морс помог нехитрой снеди провалиться в желудок и там успокоиться. Все, теперь можно делать вещи. В Юханнус, конечно, нужно веселиться и праздновать, но теперь для него наступала новая жизнь, ради которой придется жертвовать своим досугом.

  Как и любое дитя того века молодой Тойво был наслышан сказок про lempo (бесов), hiisi (леших), syotar (кикимор), которые в ночь на Юханнус имеют большую силу и влияние на людей. Удивительно, но именно lempo и была та «нечистая сила», которая сродни lempi — любви. Почему так? Объяснить мог только запрещенный для поминания церковью экстремал из Каяни Элиас Леннрот. Но Вяхя про собирателя Калевалы практически ничего не знал.

  Антикайнен предупреждал его, что может мерещиться и мниться всякая чертовщина, но на это если и стоит обращать внимание, то бояться, как раз, не стоит. Он в засаде, то есть, конечно, в резерве, и на него последняя надежда, если что-то у исследователей пойдет не так. Главное — дело, эмоции — потом. Так будет в Коммунистической Партии.

  Эстонец и Антикайнен похлебали ушицы, но переваренная картошка придавала ей вкус, который несколько оттенял аромат настоящего рыбацкого блюда. Разве что, водка, выставленная Тынисом, слегка его, этот аромат, компенсировала.

  - Вообще-то, на такое дело со здравым рассудком идти не рекомендуется, - сказал эстонец.

  - Это почему? - искренне удивился Тойво.

  Конечно, он знал, что для «контактов с потусторонними силами» люди, специализирующиеся на этом, ели грибочки, вдыхали дым и еще каким-то образом вгоняли себя в транс. Или, что было более правильно, выгоняли себя из реальности. Но люди эти и выглядели специфически, и поведение у них было, что надо — психи, одним словом.

  Антикайнен же хотел как можно дольше сохранять здравомыслие, потому что только здравомыслящие люди способны отправиться к черту на кулички и пытаться заглянуть за ту сторону зеркала.

  - Я препараты принимать не намерен, - сказал он.

  - И я тоже, - слегка задетый, отреагировал Тынис. - Водки надо выпить.