А если сердце императора останется с королевой Джодхой хотя бы отчасти?

У императора нет сердца!

Тогда чего вы боитесь?

Чего я боюсь? – усомнилась Рукия. – Того, что сердце все же есть.

Нет… следовало поступить как-то иначе, только как?

На то она и Рукия, лучше всех других знающая Джалала, немного погодя она нашла выход… Такое не смогла бы придумать ни одна женщина гарема, даже Джодха!

Джалал, мы с королевой Джодхой снова играли в шахматы…

И как?

Ничья! – Рукия объявила об этом так, словно способность к шахматам у Джодхи была ее, Рукии, личной заслугой.

Она действительно хорошо играет?

Да, очень, особенно для принцессы Амера.

Через день разговор повторился, только на сей раз речь шла не о шахматах, а о пении:

Королева Джодха прекрасно поет, жаль, что знает только свои индусские гимны.

Потом:

Королева Джодха восхитительно танцует, она очень гибкая и музыкальная…

Королева Джодха прекрасная повариха, Ее величество рассказывала, что Джодха знает множество рецептов блюд…

Королева Джодха умеет подбирать украшения к нарядам. Правда, она терпеть не может зеленый цвет, зато любит желтый, который ей идет куда больше зеленого…

Королева Джодха…

Королева Джодха…

Королева Джодха…

Хватит! – не выдержал Джалал. – Я уже слышать не могу это имя. Ты можешь говорить о ком-то другом?

Прости, я думала, она тебе нравится и тебе приятно слышать о ее успехах, – Рукия с трудом сдержала возглас радости.

Произошло то, чего она так добивалась – несколько дней беспрестанных разговоров о Джодхе с восхвалениями произвели нужный эффект. В этом и состояла задумка Рукии. Если человека все время пичкать халвой, то через неделю он возненавидит это лакомство на всю оставшуюся жизнь.

Когда император удалился, Лалит бросилась к хозяйке:

Королева Рукия, вы самая хитрая женщина на свете! Теперь никто не сможет укорить вас в плохом отношении к королеве Джодхе, но император ее не переносит. А понадобилось всего лишь неумеренно хвалить. Я восхищаюсь вами!

Не вздумай никому проболтаться об этом.

Что вы, что вы!

Джодха не знала, радоваться или страдать – император, казалось, совсем потерял к ней интерес, Рукия тоже больше не звала играть в шахматы, не изводила долгими беседами ни о чем и не просила спеть что-нибудь. О Джодхе забыли.

Королева Хамида уехала куда-то помолиться, с ней отправились и несколько женщин гарема, даже Махам Анга не вспоминала о строптивой раджпутке.

Джодхе радоваться бы, а она вдруг почувствовала пустоту. Привыкшая дома быть среди родных и приятных ей людей, всегда окруженная любовью и заботой, сама заботливая, девушка по-настоящему тосковала.

У Моти свои проблемы – у них с сыном Махам Анги Адхам-ханом разгорался настоящий роман. Джодха с ужасом думала о том, что будет, когда об этом узнает Махам Анга, вернее, кормилица наверняка уже знала, но пока не понимала, как все серьезно. Адхам-хан ужасный человек, он груб, жесток и коварен не меньше своей матери, но любовь зла, влюбиться можно в отъявленного злодея и самого мерзкого человека.

Джодха боялась за Моти, а Аша, блестя глазами, утверждала, что Адхам-хан влюблен не на шутку и, конечно, благодаря Моти изменится.

Или погубит саму Моти, – вздыхала Джодха.

Что вы, рани Джодха?! Нет, он станет хорошим и женится на нашей Моти.

Джодха снова вздыхала, как бы ни был силен и самостоятелен Адхам-хан, он никогда не позволит Моти оставить свою веру, а став мусульманкой, она попадет в полную зависимость от Адхам-хана. Девушка не подозревала, что все намного хуже, сам Адхам-хан и не собирался брать Моти в жены, ему достаточно было бы несколько раз переспать с раджпуткой.

Зато его увлечение красивой служанкой Джодхи не укрылось от матери, Махам Анга немедленно взяла это на заметку. Иметь зависимую от нее служанку у королевы Джодхи – о таком можно только мечтать. Махам Анга попыталась поговорить с сыном. Адхам-хану было все равно, что думает о его переглядываниях с Моти мать, но он понимал, что через служанку можно как-то влиять на королеву, а это прибавляло Моти цену.

Она послушна, будет делать все, о чем я ни попрошу, – заверил Адхам-хан мать.

Мне нужно всего лишь знать, переспал ли ты с ней.

Нет, эти недотроги из Амера… Кажется, она всерьез полагает, что я могу на ней жениться! – расхохотался Адхам-хан.

Хорошо, не торопись, сделай вид, что послушен и готов ждать.

И долго мне ждать? – фыркнул Адхам-хан, привыкший получать все и немедленно.

Столько, сколько понадобится! – разозлилась мать. – Хватит думать только о своих удовольствиях! Так ты никогда ничего не добьешься.

А чего я могу добиться? Устроить еще одно покушение на раджпутку или теперь на самого императора? Чего я должен ждать?

Адхам-хан, прекрати! – не на шутку испугалась несдержанности сына Махам Анга. – Не забывай, что в гареме и у стен есть уши.

Она не подозревала, насколько права, не за стеной, но за большим занавесом замерла Анима – евнух королевы Салимы, которая разыскивала беспокойного Рахима. Слова о покушении на раджпутку заставили Аниму остановиться и прислушаться. Она не понимала, о ком идет речь, похоже, Махам Анга говорила о какой-то новой любовнице Адхам-хана. Но при чем здесь покушение?

Так ничего и не поняв, Анима отправилась разыскивать мальчика. Как же опасно в гареме, хотя с виду все тихо и спокойно, но это как в настоящем омуте – на поверхности воды большого водоворота не видно, зато в глубине… Ох, эти подводные ямы, о них даже думать страшно. Она порадовалась, что служит у королевы Салимы, которая не вмешивается в дворцовые интриги и старается держаться подальше от других королев.

К Джалалу пришел Бхагван Дас. Император кивнул:

– Пусть войдет.

Приветствую вас, Ваше величество. Я хотел бы поговорить наедине.

У тебя какие-то жалобы или просьбы?

Нет, это касается поручения, которое вы мне дали…

Джалал кивнул и жестом приказал остальным выйти.

Говори.

Вы обещали выслушать, даже если окажется, что в деле замешан кто-то очень важный.

Джалал внимательно смотрел на родственника. Раджпуты считают ложь одним из главных грехов, они не унизятся до обмана. Если Бхагван Дас что-то говорит, ему можно верить. Снова кивнул;

Говори.

То, что услышал от Бхагван Даса, заставило нахмуриться. Принц Амера напрягся;

Ваше величество не верит?