– Ольга Иосифовна, вы же курите, давайте устроим перекур. Вас своими сигаретами не угощаю, у меня нет «Мальборо», вы ведь к ним привыкли?

– Мне все равно, какие. Что есть, то и курю, не брезгаю и «Примой». Могу и табачок с махоркой. Во дворе мужики угощали. Терпимо, только кисловатый привкус во рту.

– Да вы всеядная, – следователь сует мне ржавую банку из-под рыбных консервов с водой, заменяющую пепельницу. – Ну что, приступим, – медленно выдавил он из себя, когда мы загасили окурки. – Мы здесь раздобыли один документик, полюбопытствуйте. Почерк ваш, а подпись? Тоже ваша?

Он ткнул мне листок с расчетом амортизационных начислений все за тот же 1969 год. Я почувствовала прилив крови к голове. Это был первый документ, который мне доверили составить, когда я пришла в плановый отдел. После меня отчет проверяла и старший экономист, и наш тогда начальник планового отдела Мизинер.

– Кстати, вы не знаете, где сейчас ваш бывший начальник?

– Нет, не знаю! Вы меня уже двадцать пять раз спрашивали. У вас, наверное, содержится, как остальные.

– В бегах он, уважаемая Ольга Иосифовна, ваш умник Мизинер Иосиф Львович, в бегах, и вы это прекрасно знаете. Поделитесь, вам это зачтется. Говорят, у вас с ним были доверительные отношения.

Он ехидно улыбнулся, подпер рукой подбородок и пристально взглянул на меня.

– Не собираетесь ли последовать его примеру, а то пора уже. У вас на сборы мало времени осталось. Будем все по совести рассказывать или опять дурака валять. Странно, очень странно получается. Вот два отчета – и две большие разницы. В 69-м – победа, премии, а на следующий год – провал. Как такое может быть? Прежние убытки перебросили? Мы тоже считать умеем.

– Может, – взорвалась я. – А про холеру вы забыли? Это она нам все подсуропила. Мы все лето и осень дополнительно содержали три перевалочные базы. Мы эти расходы все отдельно собрали, вот они и дали нам сверхубыточный следующий год. На все вопросы всегда есть ответы, если в них человек разбирается.

Я успокоилась и подробно разжевала что к чему. Кто тогда считал расходы и вообще, кто знал, во что все это выльется, главное было не допустить распространения этой заразы. «Ну что он сейчас скажет со всеми своими заготовками; если опять скорчит рожу, делая вид, что не понимает, тут уж я врежу ему по первое число, меж глаз, чтобы на всю жизнь запомнил», – теперь я скосила на него свой взгляд.

Как только таких людей на эти работы берут? Они же скачут по поверхности, в суть дела совершенно не вникают. Или некогда, надо быстро под обвинительный приговор все сварганить, или не хотят. Вроде на юрфаке дураков не должно быть.

– Что же вы молчите, многоуважаемая? Может, оставить вас у нас в гостях, чтобы вы немного подумали и все-таки вспомнили, рассказали, где сейчас этот Мизинер. Подозрительно, у вас отчество, как у него имя, не отец ли он…

Следак тормознул на полуслове, а меня пробрал смех – только такого папы мне не хватало. Господи, дай мне силы удержать мой длинный язык за зубами, пока не соберусь с мыслями. Сорвусь ведь, а сейчас это ни к чему. Я только рассмеялась.

– Что хохочете, что-то родственное в этом есть. И забыли: смеется тот, кто смеется последним. Наверное, им буду я, но это не в вашу пользу. Не может быть, чтобы вы не знали, где он скрывается от нас. И про прежнего директора тоже хотелось бы выяснить. Говорят, он тоже к вам благоволил. Не сомневайтесь, нам кое-что известно, но я горю желанием вас послушать. И еще вот что. Доброжелателей в кавычках у вас предостаточно. Вам ясно, о чем я?

– Раз известно, зачем меня спрашиваете? И доброжелатели мои вам наверняка на ушко нашептали. Что я должна подтвердить или опровергнуть? Валяйте.

Я смотрела на этого самоуверенного следака и думала: «Было бы на мою личность хоть на пятак компромата, разве мы бы сейчас разговаривали? И без тебя, мой немилый дружок, со мной бы давно порешили». Но все равно от волнения и отчаяния подлый пот покатился по спине, стали влажными руки и ноги. Его величество страх пульсировал по моему телу, пытаясь вырваться наружу.

Опять курим молча, смотрю на грязные окна, давно не знавшие влажной тряпки, на эти решетки с улицы и изнутри, а перед глазами то первое мое задание от старшего экономиста: «Оля, возьми первую папочку, ознакомься с ней и начисляй амортизацию. Помнишь, что это такое?»

Отвечаю, что помню, но ведь вру напропалую; я, двадцатидвухлетняя выпускница нархоза, ни черта не помню, а по-честному – не знаю.

Папочку-то я в руки взяла, открыла и в ужасе смотрю, как баран на новые ворота: с чего начать, как подступиться? Ой, Олька, берись за ум, учись! Зачем только я согласилась перейти в этот плановый отдел! В институте подфартило сдать зачет и экзамен по экономике, и тут же все вылетело из головы. Вот фильм, который смотрела после того экзамена, хорошо запомнила. Хороша все-таки Мэрилин Монро. Интересно, мне такая прическа пошла бы? А талия у меня ничуть не хуже.

Старший экономист, видя мою растерянность, помогает советом:

– Спустись в бухгалтерию к Светке, узнай, что нового поступило.

– А кто это?

– Она, как зайдешь, справа в углу сидит, пышка такая, щеки со спины видны.

Я едва не прыснула от смеха, боюсь поднять глаза на свою начальницу, она сама таких внушительных объемов, что не дай бог. В бухгалтерии, по-моему, все одинакового размера, толстушки аппетитные, вгрызлись в стулья, как кульки, набитые салом. Только две тетки из всех аккуратненькие, чувствуется, следят за собой, они, правда, и помоложе. Так лет десять здесь посидеть, и от них ничем отличаться не буду сама. Единственное развлечение в этой дыре – поесть. Употребление пищи начинается, как только, сойдя с автобуса, народ переступает порог отдела и устремляется на рабочее место. Первым делом врубаются электрические чайники, все, сколько есть. На стол выкладывается все, что кто притащил с собой. Главбух орет благим матом: когда, б…ди (без всякого стеснения), к работе приступите, никто не обращает внимания, пока перекус не завершится. Главбуху тоже вкусненькое перепадает, и он успокаивается, знает: то, что нужно, его бабы сделают, расшибутся, но сделают.

Завтрак в бухгалтерии – святое дело, а уж обед через пару часов – и вовсе, против КЗОТа не попрешь. А дальше все дружно щелкают костяшками на счетах, но заряда энтузиазма хватает ненадолго: нужно не прозевать отовариться в буфете, детки дома ждут что-то такое. Что? Никто заранее не знает, что завезут. Буфетчица, хитрющая такая крашеная блондинка – молчок до последнего: что выложу – то и хапайте, другого не будет. Хапают все подряд. А еще нужно изловчиться и сбегать на склад. Здесь каждый сам за себя, кто как может устраивается. У кого какой склад, у того и сумки, набитые товаром оттуда. Лишних вопросов друг другу не задают, по негласному закону не принято. Все следуют совету Артема, грузчика со склада БВГ (бакалея, вино, гастрономия):

– Будете много чесать языком, можете им подавиться.

Я тоже это усвоила.