– Ой! – воскликнула Клаудия. – Какая жалость! Ты пролила кофе на свое замечательное платье. – Пухлые розовые губы дрогнули в улыбке. – Надеюсь, ты не окончательно испортила его, Карин. Представляю, как было бы обидно испортить столь… необыкновенный наряд.

– Клаудия, – резко одернула ее Изабелла, и даже безликий мужчина, бывший якобы ее любовником, бросил на нее укоризненный взгляд. Но Рэйф, который попал в ловушку вынужденного брака вместо того, чтобы жениться на любимой женщине, не сказал ничего.

На глазах Карин вскипели слезы. Придерживая юбку злополучного платья, она быстро покинула патио. Зайдя в дом, она бросилась бежать.

– Карин! – крикнул Рэйф.

Она услышала его шаги за спиной и побежала еще быстрее, но споткнулась о ступеньку.

– Карин! – снова крикнул он. – Подожди! Подождать? Она чуть не расхохоталась. Рэйф Альварес больше не вправе приказывать ей. Она покончила и с ним, и с этой пародией на брак. Она не хочет ни разговаривать с ним, ни видеть, ни слышать его.

Он не сможет удержать ее здесь, к каким бы угрозам он не прибег. Она заберет Эми и сегодня же уедет отсюда.

Тяжело дыша, Карин достигла спальни и распахнула дверь. Пусть нанимает адвоката, целую армию адвокатов. Именно так ей надо было заявить ему с самого начала, но она была измучена, напугана, пристыжена родными…

Она закричала, когда руки Рэйфа крепко схватили ее сзади.

– Нет! – Она яростно вырывалась, но он легко оторвал ее от пола, внес в спальню и ногой захлопнул дверь.

– Будь ты проклят! – снова закричала она. – Будь ты проклят, Рафаэль Альварес!

– Ты с ума сошла? – Он резко развернул ее к себе, ловко увертываясь от кулаков, нацеленных в его лицо. – Карин! – Одной рукой он захватил оба ее запястья, другой приподнял ее лицо за подбородок. – Прекрати!

– Ненавижу тебя! – рыдала Карин. – Слышишь? Я презираю тебя!

– Именно поэтому ты решила опозорить меня перед друзьями? – Он напомнил себе, что она совсем недавно оправилась от родов, поэтому он не сможет, как мечтал, трясти ее как тряпичную куклу, вытрясая извинения. – Ну что, насладилась моим позором?

– Я? Твоим позором? – Карин тщетно пыталась вырваться из его крепких рук. – А как насчет меня? Ты флиртовал со своей любовницей у меня перед носом, пригласив друзей полюбоваться на мое унижение…

– Не говори глупостей!

– Ладно, неважно. Я ухожу от тебя, Рэйф.

Он отпустил ее, отступил на шаг, скрестил руки на груди и уставился на нее прищуренным взглядом.

– Нет, ты не уйдешь.

– Уйду. Мало того, что ты принудил меня выйти за тебя замуж…

– Ты должна учитывать интересы ребенка, или ты по-прежнему настолько эгоистична, что думаешь только о себе?

– Не смей говорить мне подобные вещи! Это я-то эгоистична? Это я-то думаю только о себе? Уж не я ли той ночью покинула спальню, не оглядываясь? Не я ли заставила тебя жениться и следовать глупым, эгоцентричным правилам?

– Да, ты эгоистична, если не хочешь признать необходимость того, чтобы у ребенка были и отец, и мать.

– А ты, – сказала Карин, ткнув пальцем в его грудь, – настолько добр, что готов дать ребенку не только мать, но и собственную любовницу, о которой всем известно.

Рэйф поймал ее руку за запястье.

– У меня нет любовницы.

– Я тебя умоляю! Твоя любовница находится в этом доме, наслаждаясь веселой вечеринкой.

На щеках Рэйфа заалели два пятна.

– Пожалуй, я не должен был приглашать Клаудию сегодня, – сквозь стиснутые зубы процедил он.

– Ты думаешь, что таким образом сохранил бы свою связь с ней в секрете? – Карин вырвала руку. – Меня это не волнует, имей ты хоть сто любовниц. Тысячу! Ты можешь иметь столько женщин, сколько тебе заблагорассудится!

– Если это так, – с самодовольной улыбкой спросил Рэйф, – почему ты так беснуешься?

– Потому что мне не нравится, когда из меня делают дуру!

– Карин. – Рэйф откашлялся. – Я уже признал, что не должен был приглашать Клаудию. Кроме того, я должен был рассказать тебе о ней.

Карин рассмеялась.

– Зачем? Чтобы я дала тебе свое благословение перед тем, как ты в очередной раз уложишь ее в постель?

– Ты – моя жена, – строго сказал Рэйф. – И отныне ты – единственная женщина, которая будет делить со мной постель.

– Час от часу не легче! – Карин сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. – По твоему извращенному кодексу чести, я призвана заменить твою любовницу в твоей постели, раз уж так получилось?

– Как я заменил твоего любовника?

– Провались ты пропадом, Рэйф! – Карин чуть было снова не кинулась на него с кулаками. – Я легла с тобой в постель, потому что захотела этого, потому что с тобой я почувствовала… ты дал мне почувствовать…

Она прикусила язык, во все глаза глядя на Рэйфа и проклиная свою несдержанность. Повисла тишина, время, казалось, остановилось. Карин отступила на один шаг, другой…

– Просто отпусти меня домой, – срывающимся шепотом попросила она. – Отдай мне ребенка и…

Руки Рэйфа легли ей на плечи и сжали их.

– И что же я дал тебе почувствовать?

Карин покачала головой.

– Ничего. Я не знаю, почему так сказала. – Она действительно не знала. Она никогда не позволяла себе задумываться о причинах, толкнувших ее в объятия Рэйфа той ночью. Тем более она не хотела думать об этом сейчас, когда он стоял так близко от нее. – Рэйф, давай положим конец этому фарсу. Это не брак, а какая-то… мыльная опера. Ты женился на мне из-за Эми, но стоит ей стать постарше, и она все поймет. Она почувствует, что мы…

Рэйф притянул ее к себе. Карин уперлась в его грудь ладонями, но он все-таки прижал ее одеревенелое тело к себе.

– Ответь мне, что я дал тебе почувствовать в ту ночь, когда ты отдалась мне?

Его глаза были темны и бездонны, как тогда, той ночью. Дрожа, Карин отвернула лицо, зная, как небезопасно смотреть в эти глаза, когда нельзя ни солгать, ни сказать правду.

– Я почувствовала… Я ничего не почувствовала той ночью.

– Ах, ничего. Как же это я сразу не догадался. – Он нежно взял ее за подбородок, повернул лицо и заставил смотреть в глаза. – Именно поэтому ты дрожала тогда точно так же, как дрожишь сейчас, поэтому вырываешься из моих объятий. – Он улыбнулся и достал из кармана носовой платок. – Интересно, как бы все повернулось, если бы той ночью ты выглядела так же, как сегодня. – Очень осторожно он стер остатки отвратительной красной помады с ее губ. – Я полагаю, что еще смог бы распознать, что скрыто под уродливым платьем, но вот помада…