–  Заказать что-нибудь?

–  Дим, издеваешься? У меня все приготовлено – и первое, и второе, и даже компот.

–  Серьезно? Ты еще и готовишь? Кулинарные курсы тоже посещала?

–  Ты вначале попробуй. Может это отрава.

–  Это ты рисовала? – показал он на картину на стене.

–  Я. Как видишь – живопись не мое.

–  Очень красиво, ты зря. Бисером картину тоже ты?

–  Тоже не пошло. Про подушку крестиком не спрашивай – тоже не мое.

–  На что ты живешь?

Я усмехнулась:

–  Творчеством не зарабатываю, как видишь. Папа оплачивает квартиру и иногда денег дает. Стипендия. Иногда подрабатываю – объявления клею или листовки раздаю, но это редко. Главный мой заработок – это бабки.

–  Бабки? – он уже начал есть суп и кажется, ему понравилось.

–  Я помогаю бабушке и ее подругам. Еды купить, там окна помыть и по мелочи. А они же не могут не отблагодарить. Деньги я не беру, а вот продукты они суют. У всех же дачи. Так что летом я почти на продукты не трачусь – огурцы, помидоры, морковь, яблоки – отдают все, что выросло. А зимой закрутки, – я открыла шкафчик, забитый банками. – На голодный период.

–  И много у тебя бабок?

–  Пять, было шесть.

–  Жаль.

–  Не, ее отдали в дом престарелых. Частный, хороший. Там реально заботятся, даже творческие вечера проводят. Я была у нее пару раз – она даже веселей стала. А дома страшно – стала забывать и про плиту, и про дверь входную.

–  Тебе хватает?

–  Конечно.

–  А папа ежемесячно помогает или так?

–  Так. Ежемесячно он квартплату платит. И я ему очень благодарна. А деньги мне брать у него совсем не хочется, если честно. Он дарит на праздники, этого вполне достаточно.

–  Как же ты живешь? Стипендия у тебя сколько? Около 5?

–  Около. Дим, вот ты сейчас реально хочешь обсудить мои финансы? Я плохо одеваюсь?

–  Идеально.

–  Ну и отлично. Как тебе еда? Суп, мясо, картошка?

–  Идеально.

–  О, у тебя что-то со словарным запасом. Все, пора учиться.

Мы так увлеклись переписыванием, что не заметили, как пролетело время. Когда я посмотрела на часы, была уже полночь.

–  У тебя глаза закрываются. Давай завтра продолжим? – предложил он.

–  Остался один лист. Я его завтра сама допишу. Спасибо за помощь.

–  Не за что. Я готов разбирать этот ужасный подчерк хоть каждый день.

–  Ну уж нет, – засмеялась я. – Это прощальная встреча с этим преподавателем. Очень надеюсь, что больше мы с ним не встретимся.

Дима ушел. А со мной происходило что-то странное. Бабочки, которые раньше летали в животе, начали жрать меня изнутри. У меня были принципы и они были очень важны для меня – мне не хотелось делать больно неизвестной женщине. Никому не хотелось сделать больно. Но появилось еще неизвестное чувство – мне было обидно, что он не сказал жене. Это еще раз доказывало, что он такой как все – для любовницы у них с женой все плохо, они вместе не спят уже 5 лет, но в тоже время ребенку 3 года и она снова беременна. Конечно, не уйдет он от жены. Он жил с ней 16 лет и ни одна любовница увезти его не смогла, а у меня даже цели такой нет. Мне хотелось видеть его каждую минуту, чувствовать его прикосновения и в тоже время забыть и никогда не вспоминать.

Экзамен я сдала. В день сдачи я непроизвольно ожидала увидеть Димку. Сама себе признаться в этом не могла, но почувствовала жуткое разочарование. Чтобы отвлечься, дома я включила телевизор. И попала сразу на интервью его жены. Прошла премьера фильма, где она исполнила главную роль. Она говорила, что в их семейной жизни все хорошо, и разговоры об их разводе были преждевременны. У них все было идеально и останется так. Слезы текли по щекам, мне хотелось выключить, но пошевелиться я не могла. Я так и стояла с пультом в руках, глотая слезы. Вывел меня из ступора звонок в дверь. Я прошла как была – со слезами и с пультом в руках. За дверью стоял Дима.

–  Что случилось? – вместо приветствия начал он.

Улыбка сошла с его лица и рука с цветами опустилась. У меня кружилась голова и, не говоря не слова, я прошла к дивану. Дима пошел за мной. Он сел рядом, посмотрел пару минут, потом забрал у меня пульт и выключил. Мы посидели молча еще какое-то время. Слезы все текли по моим щекам, но уже меньше. Он коснулся моего лица и стер остатки моей слабости, следы моих чувств.

–  Экзамен сдала?

Я кивнула.

–  Прости, я не успел приехать к институту.

Я пожала плечами.

–  Я поздравляю тебя.

Мне хотелось ответить, но я боялась, что снова расплачусь. Поэтому я снова молча кивнула. Я видела боль в Димкиных глазах. Я знала, что он все понимает и очень хочет перевести тему, но у него не получается и от этого еще больней. Я могла ему помочь – просто прижаться, положить голову на плечо, поцеловать, но я не стала. Я не понимала, что он делает здесь, рядом со мной, если у него с женой все хорошо.

–  Девочка моя… – я прижала палец к его губам и отрицательно покачала головой. Не твоя, уже не твоя. Он понял и продолжил: – Оль, я к тебе не просто так. У меня к тебе дело. Чаем угостишь?

Я встала и пошла к чайнику. Вода вскипела, я налила чай и села за стол. Он подсел ко мне:

–  С чабрецом, мой любимый.

–  И мой.

–  Олюш, я сейчас тебе кое-что предложу, только не отказывайся сразу.

–  Интересное начало.

–  Помнишь, я еду сниматься в теплые края…

–  Так у нас сейчас тоже не холодно, – перебила я.

–  Да, но там теплее и там море, и горы, и романтика, как ты сказала.

–  Ты хочешь, чтоб я начала завидовать?

–  Нет, я хочу, чтоб ты поехала со мной.

–  Как это – с тобой?

–  Там нужна массовка. Оплата маленькая, но на мороженое хватит.

–  Мороженое – это хорошо. Но мне надо где-то жить и кушать что-то еще. И небольшой минус еще – я не актриса.

–  Для массовки не надо быть актрисой.