— Но она все равно его не бросала?

Он покачал головой.

— Она была несчастлива, но любила его. И все время возвращалась к нему. Каждый раз. Бывало, она приходила ко мне или к Джулии вся в слезах, с синяком под глазом или где-нибудь еще, и говорила, что собирается уйти от него. Но потом ей становилось лучше, он опять звонил, обещал никогда больше такого не делать, и все оставалось по-старому. Она пускала его назад.

— Понятно, — сказала Анни.

Герайнт Купер посмотрел на нее, и лицо его стало жестким.

— Вы хотите сказать, что она сама заслуживала этого, верно? Что она должна винить во всем только собственную глупость? За то, что позволяла ему так обращаться с собой.

— Вовсе нет, мистер Купер, — ответила Анни ровным голосом. — Я часто сталкиваюсь с такими вещами. Даже слишком часто, если быть откровенной. И не только со стороны мягких и глупых женщин. Бывают среди них умные, рассудительные и зрелые. Но и они зачастую точно так же не понимают, как могли дойти до такого состояния.

Похоже, ее слова успокоили его.

— Так что же произошло потом?

— А дальше случилось то, что вы назвали бы вмешательством не в свое дело. Со стороны Джулии, Крисси и меня. Мы же ее лучшие друзья. И нам очень не нравилось то, что с ней происходило. Мы это просто ненавидели. К счастью, нам удалось образумить ее.

— Но тут оказалось, что она беременна?

Герайнт Купер кивнул.

— От Райана Бразертона?

Он снова кивнул.

— И тогда она окончательно порвала с ним.

Анни нахмурилась. Это противоречило тому, что рассказала ей Эмма Николлс.

— На самом деле?

— Да, на самом деле. Он сказал, что не хочет ребенка. Вообще не хочет детей. Ни при каких обстоятельствах. А она хотела. Даже от него. Поэтому Райан решил, что она должна избавиться от ребенка. А если она не сделает этого, то это сделает он сам. Насильно.

Анни тяжело сглотнула, стараясь, чтобы лицо оставалось невозмутимым.

— Каким образом? — Голос оказался не таким спокойным, как ей бы этого хотелось.

Герайнт Купер поднял руки и крепко сжал их перед собой.

— Вот таким.

— Хорошо. — Анни опять сглотнула. — И тогда она ушла от него.

Он кивнул.

— А потом он решил, что хочет к ней опять.

— А как же ребенок?

Он пожал плечами.

— Ее он хотел больше.

— И как же он все это обставил?

— Лучше не придумаешь. Все очаровательно, цветы, много цветов. Он изменился, стал совсем другим человеком — в общем, все, как обычно.

— И это сработало?

— Нет. Как я уже говорил, на этот раз рядом с ней были мы. Мы помогли ей быть сильной.

Анни снова нахмурилась.

— Выходит, это не он бросил ее, а она его?

— Правильно.

— И ему это не понравилось.

Глаза Герайнта Купера стали круглыми.

— Разумеется, не понравилось.

— И что он предпринял?

— Он повел себя отвратительно. В основном это были телефонные звонки. С угрозами. С жуткими угрозами. Насчет того, что он сделает, когда доберется до нее. Что он с ней сделает, если она не вернется к нему. Что он с ней сделает.

— Если она не вернется к нему… Вы все время это повторяете, — сказала она. — Но я слышала совсем другую историю, что это именно он бросил Клэр. Это не соответствует действительности?

Купер покачал головой. Казалось, он чувствует себя неловко.

— Возможно, кое у кого могло сложиться такое впечатление.

— Почему?

— Потому что это мы хотели, чтобы люди так подумали. Это помогало Клэр. Три человека, собравшиеся у нее прошлым вечером… Мы были не просто ее друзьями. Мы были ее группой поддержки. Мы помогали ей не сдаваться.

Анни промолчала, зная, что он еще не закончил.

— Подумайте над этим. Разве не проще сказать, что ты беременна и одинока, потому что твой мужчина бросил тебя, чем потому что ты собрала все свое мужество, чтобы бросить его, после того как он угрожал убить твоего ребенка?

— Он действительно говорил такое? В этих же словах? Об этом он говорил с ней по телефону? Угрожал убить ее ребенка?

Герайнт Купер кивнул. И продолжал кивать дальше. А все слезы, которые он до сих пор сдерживал, наконец прорвались наружу.

Анни закрыла блокнот. У нее было все, что она хотела узнать.

— Спасибо, что сделал это, — сказал Фил. — Я действительно очень тебе благодарен.

Ник Лайнс только пожал плечами: для него все дела были похожи одно на другое.

— Решение принимал не я. Высокое начальство сказало, что это сейчас самое главное, а я просто действовал соответственно.

Фил закончил предварительную проверку по Райану Бразертону и, поскольку Клейтон еще не вернулся, а остальные были заняты каждый своим делом, позвонил Нику Лайнсу. Этот мертвенно бледный патологоанатом сдержал слово и сделал оба вскрытия в рекордные сроки. Фил, не теряя времени, направился прямо в морг Главного управления полиции Колчестера, где и отпустил находившегося там констебля Эдриана Рена, чтобы тот занялся другими делами.

Кабинет Ника Лайнса совмещал в себе профессиональный беспорядок и индивидуальные черты хозяина, составляя резкий контраст стерильно чистой рациональности нержавеющей стали в зале для вскрытий. На стенах рядом с вырезанными статьями из газет, как серьезного, так и шуточного содержания, кнопками были приколоты низкопробные открытки с кадрами из научно-фантастических фильмов и фильмов ужасов выпуска пятидесятых годов. На полках стояли маленькие фигурки Супергероя. «Удивительно, — подумал Фил. — С другой стороны, работа у него такая». Ник Лайнс действительно был во многих отношениях человеком удивительным.

Разговор их происходил под музыку CD-плеера. «Что-то в стиле готики и барокко, — подумал Фил, — но при этом мелодичное». Точнее определить он не смог.

— Кстати, что это мы сейчас слушаем? — спросил он.

— «Триффидс», — сказал Ник, толкнув ему через стол пластиковую коробку от диска. Ему явно было приятно, что Фил спросил об этом, хотя он и старался не подавать вида. — «Тропическая лихорадка». Великолепный альбом.

— Это точно, — сказал Фил, вслушиваясь в странноватый текст о заштопанных глазах и пришитых губах. Больше он уже ничего не спрашивал. — Так какие результаты?

Ник открыл желтую папку и, откинувшись на спинку кресла, сложил перед собой руки домиком. Он был похож на главного злодея из фильма о Бонде, который приготовился изложить собственный план покорения мира.