выходила. Потом пришли вы с мистером Томпсоном.

– Мистер Томпсон?

– Я считал в оранжерее, затем искал. На первом этаже нашёл Бульденежа за фикусом, потом стал обследовать процедурные на втором. Там я услышал звук над головой, как будто кто-то что-то двигал. Я поднялся и заглянул в комнату, из которой шёл звук. Оказалось – спальня Ольги, она выбирала, куда поставить мольберт с холстом. После этого я спустился и обнаружил Урсулу, стоящую у окна в одном из кабинетов.

– Что она делала? – спросил доктор Джейкобс.

– Считала снежинки, наверное. У неё был такой вид… блаженный.

Томпсон затянулся и выдул струю дыма.

– Потом поднялся выше по чердачной лестнице. Там сидели вы, Карлсен.

– Хорошо, – подытожил Адам Карлсен.

6

– Вы что-то выяснили? – спросил Бульденеж.

– Всё просто. Убийца – любой из нас, – заявил юноша.

Старик вытянул бледное лицо. Затем с хрипотцой обронил:

– Плохо наше дело.

Урсула вдруг ожила:

– Воды, пожалуйста!

Её вмиг скрючило и вырвало на ковёр.

Доктор подскочил к ней, осмотрел глазные яблоки.

– Слишком много нейролептика. У неё возбуждение.

Барбара принесла тазик и стакан воды и недовольно заметила:

– Я ввела обычную дозу.

– Больше не нужно, – доктор развязал и обнял сестру.

Она почувствовала прижавшуюся к её губам холодную гранёную поверхность и приоткрыла рот.

Сара, не выдержав, произнесла на одном дыхании:

– Вы всерьёз это всё говорите? Вы что же, никому не верите?

– В доме, где горшки с цветами имеют ноги, я собственному отражению больше не поверю! – насмешливо проговорил Адам, манерно растягивая слова.

– Ну, хватит! – потребовала Барбара, она теперь мыла ковёр. – Это уже смешно!

– …это вам месть за унижение летучей мыши… – прошептала Урсула.

Никто не воспринял это как слова разумного человека. По крайней мере, никто не подал виду.

Карлсен в ответ на сноп искр из глаз Барбары сказал:

– Не вижу ничего смешного в том, что вы, миссис Холлис, проделав за вечер много дел и побывав в разных частях дома, могли выбрать момент, подняться и столкнуть Ольгу.

– Что за чепуха!

– В доме две лестницы. Одна – центральная, по ней ходят пациенты, другая – со стороны кухни, которой пользуется персонал. Каждый из нас оставался наедине с собой хотя бы на какое-то время. Любой из нас мог незаметно подняться и вернуться обратно.

Карлсен поднял взгляд на окружающих.

– Кто-нибудь может возразить?

Никто возражать не стал.

Немые лица.

Томпсон тихо присвистнул.

Глава 10

1

Когда часы пробили три ночи, в гостиной было пусто.

Доктор Джейкобс и Барбара стояли у двери в кабинет.

– Напрасно вы позволили ему всё это.

Но доктора беспокоило другое.

– Следует сообщить в полицию, – сказал он тихо.

– Вы в порядке?

– Не волнуйтесь.

– Я за вас переживаю. То, что он наговорил, – гадко. Он не имел права вспоминать Ванессу в таком тоне.

Майкл Джейкобс поглаживал дверную ручку и молчал.

– Разве вы ему поверили?

– Это звучало убедительно.

Женщина, кашлянув, пыталась заглянуть доктору в лицо. Он продолжал отворачиваться.

– Вы уверены?

– Я сейчас ни в чём не уверен.

– Я приготовлю вам кофе с ликёром.

Доктор счёл это за конец разговора и скрылся за дверью.

2

Сара развела пациентов по комнатам, измерив у каждого артериальное давление.

Последним был Карлсен. Входя в его спальню, Сара – впервые за свою практику – замешкалась.

Адам Карлсен сидел в кровати, сунув ладони между коленей.

Горел ночник.

Девушка, взяв себя в руки, прошла и принялась за дело.

Через минуту не выдержала:

– Ваши заявления повергли меня в абсолютно новое, неясное мне чудовищное состояние… Ничего подобного в жизни не испытывала. Объяснить не могу.

– Что именно вас так озадачило? – спросил Карлсен.

Сара покачала головой.

– Думаю, где-то закралась ошибка. Не может быть всего этого. Не может.

– Почему не может?

– Понимаете, вы не знали Ванессу. Она была доброй, симпатичной девушкой. Помыслить, что кто-то мог столкнуть её в реку… О!..

В рассеянности Сара принялась заново мерить давление.

– Разумеется, если вдуматься… Если то, что вы говорили… что кто-то двигал горшок с фиалкой, слова Ольги за игрой… Ваши объяснения звучат логично. Но повторяю, Ванессу не за что было убивать.

– Вы так думаете?

– Конечно, я так думаю. Она никому не желала зла, а сама была без гроша в кармане… Просто я не понимаю, за что…

– Мы часто считаем, что убийства, болезни и другие неприятные вещи, случающиеся в книгах, фильмах или в реальной жизни, но с кем-то другим, ни за что не произойдут с нами.

– Послушайте!

Сара сдалась.

Отложила прибор и присела на край столика. Вздохнула.

– Да, я не была у себя в спальне. Не была на кухне.

– Вы были у доктора.

Девушка, поначалу удивившись, тихо рассмеялась.

– Вот так так. Вы излишне наблюдательны.

– Никогда не знаешь, что пригодится, – сказал Карлсен.

– Да. Я была у доктора. Я стояла у окна в его комнате, когда вдруг поняла, что меня кто-то видит. Кто-то смотрел на меня снаружи.

– Вы уверены?

– О, в этом никаких сомнений. У меня остро развиты все пять органов чувств. Очень пригождается, когда действовать нужно молниеносно.

– Кто это мог быть?

– Не берусь сказать. Было чувство, что кто-то посторонний, чужак.

Её взгляд, не такой спокойный, как голос, остановился на запотевшем окне. Там по-прежнему сыпались и вихрились снежные хлопья.

Девушка набрала воздуха в лёгкие и долго выдыхала. И как ни в чём не бывало произнесла:

– Возможно, это были подростки. От безделья взяли отцовскую машину, проехались до утёса, а увидев гараж, решили устроить фейерверк.

– Вы так себе это видите?

– Вполне могу представить.

– В такую погоду вряд ли кто-то доедет сюда. Дороги замело.

– Ну вот опять вы! – Сара вскинула руки в нарочитом отчаянии. – Такую отличную версию испортили!

Карлсен подыграл, изобразив подобие улыбки.

– Может, я и не объясню таинственное перемещение горшка, – сказала Сара, – но вполне могу представить, каким образом Ольга выпала из окна.

Она оторвалась от столика, пересекла небольшую комнату и встала у окна. Её лицо оставалось спокойным.

– Вы ведь слышали историю о том, что доктор получил дом в наследство от своего пациента?

Карлсен кивнул.

– Это был крупный деревенский эсквайр, преуспевающий фабрикант. Какие-то вагонные запчасти или вроде того. У него было семеро детей от разных женщин, все сыновья разного возраста. Сам он ни разу не женился. Доктор называл его законченным экземпляром заядлого шовиниста.

Сара хмыкнула, а затем продолжила, но уже более сдержанно:

– Своих сыновей он любил, гордился ими, несмотря на то что те были рождены вне брака. Они приезжали к нему в этот дом каждое Рождество.