– Ну, начинай! Покричи им!..

Пулеметчик слегка откачнулся, уступая мне место. Я шагнула в этот отросток траншеи… обеими руками приподняла рупор, это приспособление для физоргов, подающих спортивные команды… и приладила его около пулемета, на прикрывающий окоп насыпи, издавна называемой красивым немецким словом – бруствер. Я достала из кармана гимнастерки заготовленный нами текст. Суженое жестяное отверстие рупора промерзло. Я дохнула в него и, набрав воздуха, крикнула:

– Немецкие солдаты! Hitler ist schlimmste Feind des deutschen Volkes!.. (Гитлер худший враг немецкого народа!)

Сбоку смотрел на меня пулеметчик, развязав под подбородком тесемку, отвернув ухо шапки, прислушиваясь.

– …То, что произошло с вашей армией под Москвой, вы сами на себе испытали… Пока не поздно, образумьтесь… Поверните оружие против тех, кто подбил вас на это преступление… Возвращайтесь к себе на родину или переходите к нам [Многоточие поставлено вместо немецких фраз, так как переводчица обращалась к немцам на немецком языке. – С.Г.].

… Я впилась в жестяные обжигающие губы рупора и изо всех сил закричала:

– Немецкий солдат! Зачем ты пришел сюда?.. Сдавайся!.. Кричи громко по-русски: proschaj Moskwa, daloi Gitlera!

Этим немцам, обласканным приказом Гитлера, наверное, наплевать было на мое старание. Текст кончился. Все же я хотела добавить им от себя что-то вроде того: поднявший меч от меча и погибнет. Это заклятие я прокричала немцам… Агашин махнул рукой:

– Говори же! Не останавливайся! Говори без всякого контроля, без цензуры, что хочешь, только не останавливайся.

Но что же мне сказать? Тогда я выдала им целую фразу из инструкции о смазочных маслах. Я сказала им о том, что при температуре ниже 16 градусов их 75-миллиметровая гаубица недееспособна без парафиновой обработки. Потом я вспомнила памятку о больших холодах, которую нам прислали с другими трофейными документами… И сказала о том, что им велят укутывать ляжки газетами, но их это не спасет. Я им крикнула:

– Наша ненависть и наш мороз будут преследовать вас! Сдавайтесь, немецкие солдаты!

Тут что-то шваркнуло, и с насыпи полетели в нас комья снега и мерзлой глины. Я попятилась. Пулеметчик припал к пулемету. И этот наш и другие пулеметы затакали, защелкали затворы винтовок. Началась пальба… Постанывая, что-то шелестнуло над нами и взорвалось, грохнув за траншеей, метнув сюда осколок, врезавшийся над плечом Агашина в мерзлую глину. Боец, до того занятый своим кремнем, с силой потянул меня за шинель. Я выпустила из рук рупор. Мерзлая жесть звонко стукнула о землю, словно раскалываясь».

В 8 часов утра 2 февраля на северо-восточной стороне обороны армии части вермахта перешли в контрнаступление: «из района Федотово на юго-запад силою до роты, из направления Нечаево на юго-запад силою до 180 чел., из направления Цемент. завод вдоль жел. дороги на юг силою до роты, из направления Жуково, Рязанцево на Брехово – силою до роты». В 10.30 противник занял Брехово восточное [в этом районе недалеко друг от друга находились две деревни Брехово, обозначенные в документах и на картах как Брехово восточное и Брехово западное. – С.Г.]. С западной стороны обороны армии части 1-й кавалерийской бригады СС и 206-й пехотной дивизии заняли совхоз Чертолино, деревни Конашово, Погорелки. Для противодействия наступлению противника и обеспечению левого фланга армии в этот район срочно был переброшен 1213-й стрелковый полк 365-й стрелковой дивизии. Напомним, с 27 января в этом районе уже находился один батальон этого полка. Утратив, таким образом, часть своих сил, а также из-за отсутствия боеприпасов оперативная группа Поленова прекратила наступательные действия и перешла к обороне.

В донесении в штаб фронта в этот день к 16 часам сказано: «Наступление группы Поленова приостановлено ввиду контрнаступления противника…» Итак, генерал Поленов на этот раз не оправдал возлагаемые на него надежды: дивизии, им возглавляемые, не смогли прорвать оборону немецких войск и соединиться с частями 30-й армии. После 2 февраля в документах 29-й армии упоминаний об этой оперативной группе не встречается. Можно сказать, что попытки частей 29-й армии пробиться на север на данном этапе практически завершились, со 2 февраля началась борьба с противником за удержание занимаемых позиций. Это подтверждается информацией фронта о том, что группа пыталась восстановить положение и удержать занимаемый рубеж. Контратака противника с направления Нечаево была отбита. В оперативной сводке штаба фронта к утру следующего дня появилась запись: «Введен 2-й эшелон 365 сд». О каком втором эшелоне этой дивизии шла речь и где он был введен, в документах армии и фронта не уточняется, тем более что дивизия с 25 января вела наступательные действия и второго эшелона не имела.

В частях армии было катастрофическое положение с боеприпасами. Генерал Матвеев сообщал члену Военного совета фронта: «Тов. Леонову. Артснарядов нет. Сбрасывание подается мизерное – мало. Орудия 76 процентов бездействуют. Нужно подавать днем… [часть слов написана неразборчиво. – С.Г.]. Необходимо… [написано неразборчиво. – С.Г.] дивизионных гранатных – 600, шрапнельных – 600 и бронебойных – 400 штук, винт. патронов разных – 100 000, ручных противотанковых гранат – 300 и бутылок с гор. жидкостью – 600 шт., ручных гранат – 800 штук…» Во время переговоров – постоянные просьбы о поддержке авиацией.

Ситуация осложнялась с каждым днем. 3 февраля немцы продолжили наступление с востока «на фронте Щунино, Жуково силою до двух пехотных полков с пятью танками». В 14 часов они захватили Перхурово. Их атака в направлении ст. Мончалово была отбита.

В этот день резко ухудшилось положение на стыке 29-й и 39-й армий. Напомним, что еще 21 января немцы начали наступление в направлении Осуйское, но его замедлило ожесточенное сопротивление дивизий 39-й армии. За прошедшее время вермахт усилил свои части, и их продвижение на север активизировалось. Командующий 39-й армией генерал Масленников 3 февраля направил сообщение командованию 29-й армии: «…Противник развивает удар на север и северо-запад. Создавшаяся обстановка диктует иметь 29-й армии отсечную полосу по р. Осуга на рубеже Осуйское, Рыково, фронтом на юг, так как нависает угроза правому крылу 29-й армии из района Шашлово, Крюков, Васютино». Несколько позднее Швецов направил шифровку Коневу: «3.2 262 сд без особого давления со стороны противника отошла в район Холминка, лес вост. 3 км, Двойня, Домахи. Результате отхода 262 сд был обнажен правый фланг 29 армии, куда противник ввел до пехотного полка». Замысел противника был понятен: встречными ударами с юга, юго-востока и с северо-запада отрезать 29-ю армию от частей 39-й. Напомним, что несколькими днями раньше сюда, на юго-восточный участок обороны армии, с целью прикрытия ее правого фланга был переброшен 1259-й стрелковый полк 381-й стрелковой дивизии.

3 февраля главнокомандующий войсками Западного стратегического направления Г. К. Жуков выезжал на Калининский фронт. В 23 часа он подписал доклад Верховному главнокомандующему об обстановке в полосах Западного и Калининского фронтов и общем замысле разгрома ржевско-сычевской группировки противника: «Москва. Товарищу Сталину. Докладываю обстановку после изучения у Конева и личного выезда к Лелюшенко в район Сычевка, Ржев: