После этого знатные охотники объявили ее ведьмой и начали преследовать нашу семью. Отец увел всех нас на Топкие болота. Сначала самые мстительные пытались добраться до нас. Но кого бы они не посылали, никто никогда не возвращался назад. А когда один из знатных охотников ринулся сам и погиб на Топких болотах на глазах своих товарищей, нас оставили в покое.

Правда, их люди по-прежнему высматривали нас в королевстве. Ведь нам нужна была еда и одежда. А мы все были очень приметны — огненно-рыжие. Только у отца был более темный волос, но тоже бросающийся в глаза. И тогда он стал надолго уходить к самой Серой стене. Отец почти прикасался к ней. Пока, наконец, его волосы не потускнели. Они все больше теряли цвет и становились серыми, как пепел. Как и его глаза. И отец стал выбираться в королевство и набирать запасы.

Я был самым старшим, и отец обучил меня тропам Топких болот. Моего брата он учил стрелять из лука. На Топких болотах бывают удушливые туманы, но мы научились определять их приближение заранее, прятаться в доме и затыкать все щели. Зато выяснилось, что здесь в изобилии растет очень вкусная ягода, и полакомиться ею прилетают большие птицы. Мы охотились на них. Мама добывала луковицы болотных растений, сушила, перемалывала в муку и пекла лепешки. Родители сами учили нас читать и писать.

Мы даже находили хорошие стороны в нашей отшельнической жизни. За многие годы нас могли счесть погибшими на Топких болотах и не внести в списки. А значит, мы с братом никогда не получим серый билет.

Но мы ошибались. Нас не забыли. И однажды отца выследили. Он не заметил преследователей сразу, и едва не привел их к нашему дому. А когда заметил, завел в самые топкие места и утонул вместе с ними.

По примеру отца я стал ходить к Серой стене, чтобы приглушить свой рыжий цвет волос.

Симмиус закончил свой рассказ. Сумерки спускались на Топкие болота, а мы сидели у яркого очага и вспоминали своих родных. Тех, кого больше не было рядом с нами. Но оттого, что рядом был Симмиус, мне становилось легче.

Вернулись Кадди и Ромус. И, судя по мрачным лицам, они успели изрядно поссориться. Я помогла Мирре накрыть на стол. Прибежал радостный Кромс.

— Удивительно, — сказала ему Мирра, — тебя было не видно и не слышно половину дня.

— Риб мой друг! — довольно кричал мальчишка, довольно прыгая вокруг матери и показывая на смутившегося Риба.

Мы поужинали и сели у очага, напряженно ожидая полуночи. Разговор не клеился. Звук, оповещающий о выборе новых жертв, все не доносился.

— Пора отдыхать, — сказала Мирра, когда была уже четверть первого.

Нежить нарушила свой заведенный порядок. И это пугало не меньше, чем следование ему. Но утром нам надо было отправляться в путь, и нужно было выспаться. Я укуталась в одеяло и закрыла глаза.

Выйти ранним утром не вышло. Топкие болота окутал удушливый туман. Когда я проснулась, все двери и окна в доме были тщательно заперты, щели законопачены. Было прохладно, влажно и неуютно, но огонь в очаге не горел, потому что задвижка в трубе тоже была закрыта.

Мирра накрыла нам холодный завтрак. Но, живя здесь столько лет, она узнавала о приближении тумана заранее. Поэтому еще ночью нагрела чайник и хорошенько укутала его. Чтобы утром мы могли выпить горячий чай и согреться.

Симмиус и Ромус упаковывали муку из болотных луковиц в мелкие мешочки — тоже для того торговца.

— Никак в толк не возьму, зачем она ему, — пробурчал Ромус, который не особенно любил перетирать луковицы.

— Можно смешать порошок с молоком и накладывать на лицо, чтобы осветлить кожу, — высказался вдруг молчаливый Риб, и все с интересом посмотрели на него.

Кромс убежденно закивал своему другу, хотя вряд ли знал что-то об этом. А Риб смутился от всеобщего внимания и опустил взгляд.

— Вот как, — пристально посмотрела на медвежонка Кадди, — и откуда это тебе известно? Может, тебе и о жрецах что-то ведомо такое, что мы не знаем?

— Кадди, — попросил Симмиус.

— А что? — метнула и на него взгляд красивых карих глаз брюнетка. — Почему он ничего не рассказывает о себе? Все мы знаем многое друг о друге, но не о нем!

Повисло молчание. Риб сидел, потупив взгляд.

— Риб хороший, — грозно и забавно нахмурился десятилетний Кромс, и Мирра невольно улыбнулась.

— Я сын мельника, — поднял голову Риб, — у меня есть мама и папа, две сестры, три брата, две бабушки и дедушка.

И глаза его засияли от приятных воспоминаний. Снова повисло молчание, на этот раз удивленное. А по лицу Кадди мелькнула тень.

— Почему ты молчал об этом? — грозно спросила она.

— Я не думал, что это кому-то будет интересно, — честно ответил Риб, — мы просто молем муку, я помогаю носить мешки. И нам как-то приносили такие луковицы на перемолку.

— Это фиолетовая мельница? — догадалась я.

Риб посмотрел на меня и просиял:

— Точно, это она.

Фиолетовой она называлась по привычке, когда в старые-старые времена все вокруг и она сама было усеяно вьющимися лианами с россыпью мелких фиолетовых цветов. Сейчас она была серой, так как стояла не очень далеко от стены. Мельник был одним из последних, кто не переезжал из той местности. Мельница передавалась у них из поколения в поколение и кормила их всегда многодетные семьи. И он не решался ее бросить. Хотя поток клиентов уменьшался, потому что люди старались как можно реже ездить в сторону Серой стены. Мельник давно продал ослика, и теперь сам и его сыновья носил мешки — благо, все они всегда были пусть и приземистыми, но настоящими крепышами.

Я видела эту мельницу и небольшой домик только в детстве, когда проезжала с отцом по той дороге. Скромный домик и крошечный двор вокруг. Из которого, однако, раздавались такие веселые голоса и звонкий детский смех, что мне очень захотелось заехать туда. Правда, там были только малыши — кто подрастал, сразу отправлялся помогать отцу на мельнице.

Я поняла, почему Риб молчал. Я и Кадди были детьми из родовитых семьей, о Симмиусе ничего тогда не было известно. А Риб был сыном простого мельника.

Мирра улыбнулась Рибу и подлила ему горячий чай. Вдруг что-то проскрипело по крыше, словно ветки сухого дерева или когти огромной птицы. Я, Кадди и Риб вскинули головы и напряженно прислушались. Только семья Симмиуса осталась абсолютно спокойной.

— Что это? — спросила я.

— Болотные призраки! — весело, но старательно окруляя глаза, как от страха,