Мои надежды рухнули, а мои опасения столкнулись лицом к лицу с самыми сильными эмоциями, которые я когда-либо испытывал. Неумолимая потребность. Сильное желание. Прежде всего, мое чувство собственности возросло в десять раз.

Я хочу Елену. Больше, чем кого-либо, кого я когда-либо хотел. На вкус она была как рай. Она чувствовалась прекрасно в моих объятиях. Когда она захныкала, я мгновенно стал твердым. Потребовалось больше самоконтроля, чем я думал, чтобы прервать поцелуй, потому что я был в секунде от того, чтобы трахнуть ее прямо здесь, рядом с фонтаном.

Я все еще чувствую ее сладость на своем языке, и это заставляет меня облизывать губы, ища хоть какой-нибудь намек на то, что она осталась на них.

Я упиваюсь видом ее румяных щек, волнением от поцелуя, которым мы обменялись, окрашивающим ее кожу. Ее груди набухают под футболкой с V-образным вырезом с каждым ее вдохом.

Она выглядит как богиня секса до тех пор, пока кровь не сходит с ее лица. Паника искажает ее черты, а затем глаза наполняются страхом. Ее дрожащие руки привлекают мое внимание, и ее дыхание становится учащенным, пока я не начинаю беспокоиться, не начнет ли она учащенно дышать.

Честно говоря, я немного удивлен реакцией Елены. Она поцеловала меня в ответ. Она, черт возьми, растаяла в моих объятиях. Но все равно она смотрит на меня с ужасом. Как будто я, блять, напал на нее.

Я делаю шаг к ней, но она предупреждающе поднимает руки.

— Не надо! – даже ее голос дрожит от паники. Она судорожно втягивает воздух. – Никогда больше не прикасайся ко мне.

Елена бросается прочь, и я почти бросаюсь за ней, но ужас, который я увидел на ее лице, заставляет меня оставаться на месте.

Не сейчас, Люциан. Дай ей время.

Я вздыхаю и подхожу к одной из скамеек. Я расстегиваю пиджак и сажусь, мой взгляд останавливается на фонтане.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я получил свой ответ, и из-за этого я травмировал Елену.

Мне следовало быть более терпеливым.

К черту это. Я ждал три дня, пока она выйдет из своего номера. Одно это потребовало больше терпения, чем у меня было.

Прищурившись, я перевожу взгляд на замок.

Может быть, это не я? Возможно, этот поцелуй пробудил в ней плохие воспоминания. Если это так, то это означает, что Данте сделал больше, чем просто ударил ее.

Бог не сможет помочь ему, если это так. Я, блять, оторву ему голову.

Мой телефон начинает звонить, и, вытаскивая его из кармана, я хмурюсь, когда вижу, как на экране высвечивается имя Алексея Козлова.

Думая, что он не может дозвониться до моего отца, я отвечаю:

— Люциан.

— Это Алексей, – говорит он, его голос наполнен темнотой, которую я привык слышать.

— Я знаю, – бормочу я. – Почему ты звонишь?

— Это твой отец. Он был убит. – Слова резкие, но все равно они не доходят до сознания.

— Что? – Я начинаю вставать, но снова сажусь, когда в ногах нет сил.

— Твой отец был убит. – Наступает секундная пауза, затем русский говорит. – Я выясню, кто это был. Сначала нам нужно доставить тебя в безопасное место.

Папа... Нет. Нет.Нет.

Я тупо спрашиваю:

— Ты уверен?

— Прямо сейчас я смотрю на его тело. Пуля в голове. Ты, блять, легкая добыча в Академии Святого Монарха. Карсон приедет за тобой. Иди в кабинет мадам Келлер и жди его там. Дмитрий и я сейчас покидаем Италию. Мы встретимся с тобой на конспиративной квартире.

— Алексей, – выдыхаю я, все еще не в состоянии переварить то, что он мне говорит.

— Люциан! – рявкает он. – Иди сейчас же. Мы уже в пути.

Каким-то образом мне удается встать, и я слушаю, как Алексей говорит Дмитрию, своему личному хранителю:

— Поехали.

Я иду к боковой двери, и тут Алексей кричит:

— Я не слышу, как ты, блять, бежишь, Люциан.

И тогда до меня доходит. Мое тело бросается вперед, и как раз в тот момент, когда я делаю два шага, мозаичная вдова слева от меня разлетается вдребезги.

Блять.

Я двигаюсь быстрее и проскальзываю внутрь как раз вовремя, когда еще одна пуля разбивает стеклянную дверь.

— Они здесь! – Я хватаю трубку. – Они, блять, здесь.

Я продолжаю бежать по коридору, и вместо того, чтобы укрыться в кабинете мадам Келлер, я сворачиваю направо в фойе и бросаюсь вверх по лестнице.

Я бегу по коридору, а затем ударяю кулаком в дверь Елены. Когда она не открывает, я начинаю колотить по дереву.

— Открой, Елена. Ты в опасности!

Через несколько секунд она открывает дверь. Я хватаю ее за руку и снова бросаюсь бежать, таща ее за собой.

— Люциан!

Игнорируя Елену, я говорю в трубку.

— Как далеко отсюда Карсон? – спросил я.

Карсон – младший брат Алексея, так что я знаю, что могу ему доверять. Козловы не отвернутся от меня. У них есть честь, а это значит, что они умрут, защищая меня. Они самые важные союзники, которых когда-либо имел мой отец, и прямо сейчас моя жизнь зависит от них.

— Двадцать минут, – отвечает Алексей.

Я тащу Елену вниз по лестнице, и когда мы поворачиваем налево в фойе, у главных ворот раздается стрельба. Охранники проносятся мимо нас, когда я сворачиваю в коридор, ведущий в кабинет мадам Келлер.

Один из охранников останавливается, когда видит нас, и кричит:

— Быстрее, мистер Котрони.

Нас сопровождают оставшуюся часть пути и проводят в офис, который более безопасен, чем любое другое место на этой чертовой планете.

Мадам Келлер берет меня за свободную руку, ее лицо наполнено состраданием.

— Я так соболезную вашей утрате, мистер Котрони.

Мой отец мертв.

Эта мысль потрясает меня до глубины души, и я позволяю мадам Келлер усадить меня на диван, пока ее охранники провожают других присутствующих внутрь. Дверь закрывается, а затем запирается на ключ.

Я сажусь, все еще крепко сжимая руку Елены. Я медленно перевожу взгляд на ее бледное лицо, и мне удается только дышать, поскольку осознание этого лишает меня всякой рациональности.

Мой отец мертв.

— Люциан? – спрашивает Елена, придвигаясь ближе ко мне. Ее пальцы шевелятся в моей хватке, но не для того, чтобы освободить свою руку, а чтобы крепче ухватиться за меня. – Что происходит? – спросил я.