исходящее от нее страдание, и она смертельно бледна, но все же кивает.

Я только мельком увидел, как Данте обращается с Еленой, и это вызвало у меня жгучее желание убить этого ублюдка.

Сколько она уже вытерпела от его развратных рук?

Я всегда гордился тем, что все контролирую. Так воспитал меня мой отец. Но с тех пор, как Елена вошла в мою жизнь, я, кажется, очень мало контролирую свои действия. И снова я ловлю себя на том, что делаю что-то совершенно не в моем характере, когда сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее дрожащее тело.

Она напрягается на мгновение, а затем дрожь усиливается, когда она обнимает меня за талию. Ее руки сжимают мой пиджак, ее дыхание прерывистое. Звук пронизывает меня насквозь, сея хаос в моих собственных эмоциях.

Я крепче прижимаю ее к себе, и когда опускаю рот к ее волосам, мне приходится закрыть глаза от всепоглощающей защиты и притяжения, которые эта женщина заставляет меня чувствовать.

Господи, это не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал.

Это обезоруживает.

Я хочу ее.

Я хочу эту раненую маленькую птичку с ее большими глазами и телом, созданным для греховных ночей.

Доминирование во мне жаждет ее покорности. Оно взывает ко мне, требуя, чтобы я сделал ее своей.

Глава 9

ЕЛЕНА

Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не сломаться и не заплакать. Ничто и никогда не было так приятно, как то, что Люциан обнимал меня. Мои мысли находятся в полном хаосе, но мне удается зацепиться за одну. Люциан сделал то, чего не смог Альфонсо – он заставил Данте уйти.

Впервые в моей жизни кто-то заступился за меня. Этот человек, которого я должна была бояться, проявил ко мне сострадание, когда я тонула в отчаянии. Он защитил меня.

Я крепче прижимаюсь к нему, зажмурив глаза и сдерживая слезы, потому что чувствую себя в безопасности.

Безопасность.

Я не могу вспомнить, чувствовала ли я когда-нибудь себя в безопасности.

Это заставляет меня хотеть прильнуть к Люциану навсегда, но, зная, что это невозможно, я ослабляю хватку на его талии. Я прижимаю руки к его бокам, но когда Люциан не отстраняется, а вместо этого крепче прижимает меня к себе, мои глаза снова закрываются. Я глубоко вдыхаю запах его лосьона после бритья и наслаждаюсь ощущением его сильного тела, прижатого к моему.

Это успокаивает, вместо того, чтобы насторожить.

Когда кто-то показывает мне что-то помимо оскорблений, начинают рушиться стены, которые я пыталась воздвигнуть вокруг себя. Это обнажает те части меня, которые я с таким трудом скрывала от жестокости Данте.

Человеческое существо, которое умирало от желания ощутить нежное прикосновение.

Девушка, которая только хотела, чтобы ее любили.

Женщина, которая хочет быть свободной.

Зная, что я не смогу долго бороться со слезами, я снова пытаюсь отстраниться, но Люциан все равно не отпускает.

И. Это. Разбивает. Меня. На. Части.

Я разлетаюсь на миллион осколков, каждый из которых показывает проблеск ада, которому я подверглась.

Я задыхаюсь, уткнувшись в грудь Люциана, и мои пальцы впиваются в дорогую ткань его пиджака, когда слезы текут из моих глаз.

Он кладет одну руку мне на затылок и запечатлевает поцелуй на моих волосах. Вместо того, чтобы успокоить меня, это разбивает мне сердце. Это обнажает меня, потому что этот человек будет править мафией, а это значит, что он жесток и опасен. Таким монстром, как Данте, никак не может управлять кто-то, кто не является еще большим монстром.

И даже зная это, я не хочу, чтобы Люциан отпускал меня. Он достаточно силен, чтобы сразиться со всеми моими демонами. Если бы только он сам не был демоном.

Стук в дверь, наконец, заставляет Люциана ослабить хватку на мне. Его руки опускаются мне на плечи, и я опускаю голову, не желая, чтобы он видел мои слезы.

Дыхание Люциана согревает мой лоб, а затем его рот прижимается к моей коже. Я крепко зажмуриваю глаза, и меня охватывает еще одно ошеломляющее чувство комфорта. Мой желудок сжимается и вращается одновременно, и это ощущение заставляет меня в миллион раз острее осознавать, что за мужчина передо мной.

В тот момент, когда Люциан обходит меня, чтобы открыть дверь, я поворачиваюсь и убегаю в ванную. Я закрываю за собой дверь и на мгновение прислоняюсь спиной к дереву, мне просто нужно отдышаться.

Я в замешательстве. Ошеломлена. Разбита. В полном беспорядке.

Это из-за Люциана, а не из-за неожиданного визита Данте.

Мое сердце хочет умолять Люциана продолжать обнимать меня. Мое тело ощущает его так, как я никогда раньше не ощущала ни одного мужчину. Но мой разум... мой разум кричит мне бежать. Убегать от монстров в этом мире, потому что не имеет значения, как они выглядят, какие костюмы носят или насколько приятны на ощупь их руки – по сути, все они одинаковы – злые и жестокие.

О, Елена. Не делай этого с собой. Ты не можешь влюбиться в Люциана только потому, что он был добр к тебе. Да, он опасно привлекателен, и да, было потрясающе находиться в его объятиях, но он все еще Люциан Котрони. У всего, что он делает, есть мотив. Это стратегическое решение. Он думает, что сможет добраться до твоего отца через тебя.

Я продолжаю говорить себе это до тех пор, пока не чувствую себя немного спокойнее. Подойдя к раковине, я открываю кран и брызгаю водой на лицо, охлаждая кожу. Я беру полотенце с вешалки и аккуратно вытираю капли с правой стороны лица.

Затем я поднимаю голову и смотрю в зеркало. На моей челюсти образуется уродливый синяк, а пальцы Данте оставили резкие красные отпечатки на моей шее.

И впервые я чувствую себя чрезмерно застенчивой из-за этих отметин. Я не на вилле, где заперта в своей комнате, чтобы никто их не видел. Не то чтобы кого-то там это когда-либо волновало.

Важно то, что Люциан видел их, и это заставляет мои щеки гореть от стыда.

Боже, мне уже не все равно, что он думает обо мне.

Мне нужно остановить все, что происходит между нами. Я не знаю, каковы намерения Люциана, но я могу контролировать свои чувства и отказываюсь влюбляться в него.

Когда проходят минуты, и я знаю, что не могу прятаться в ванной вечно, я распускаю волосы, собранные в хвост, и быстро провожу по ним щеткой. Я позволяю шелковистым черным прядям закрыть одну сторону моего лица, ниспадая, как занавес,