Цзян уважала выбор обеих дочерей. Каждая из них имела право прожить жизнь куртизанки по-своему. Но какая же из них унаследует имя Цзян и войдет в число Троих Избранных? Время идет неумолимо, она должна сделать выбор, пока еще в силе и здравом уме. Цзян пожала плечами, словно адресуясь к собственным мыслям. Пока что ни одна из трех дочерей не превзошла мать в уме и хитрости.

— Мама? — окликнула ее старшая.

— Да, прости, я задумалась. Как тебе эта книга? — спросила Цзян. — «Сон в красном тереме»?

— По-моему, она великолепна.

— Да, но почему она стала пользоваться такой популярностью именно сейчас?

— Потому что позиционирует поведение, какое было принято в древности, — достойное и уважительное.

Цзян кивнула, мысленно подивившись странному слову «позиционирует».

— Но ведь эта книга про секс?

— Совершенно верно. Но секс, а вместе с ним власть, деньги и честь — это очень древние идеи, мама. Они прочно укоренились в нашей культуре.

«Мечта о красивых идеях, — думала Цзян. — Она не так уж сложна, чтобы с ее помощью нельзя было управлять мужчинами».

— Не могла бы ты еще раз перечитать эту книгу, дочка?

— Конечно, мама.

— А потом на ее основе придумать одежду для девушек нашего заведения. Как будто каждая из них исполняет какую-то роль из этой книги.

— Безусловно, мама. Я сделаю это с большой радостью.

— Замечательно.

Старшая дочь Цзян уже собиралась уходить, когда в кабинет вдруг вошли две младшие.

— Я же просила вас… — начала Цзян.

— Да, мама, — перебила самая младшая, Инь Бао, — но у нас не хватило терпения. Это ужасно, да?

— Прости, мама, — заговорила средняя дочь, Май Бао. — Я просто не сумела ее удержать.

— Насколько я понимаю, вы обе слышали наш разговор? — спросила Цзян.

— Не прикидывайся, мама, ты же сама хотела, чтобы они слышали, о чем мы с тобой говорим, — укоризненно покачала головой старшая дочь. — Лично я не против.

— Придумай для нас что-нибудь красивое, сестричка! — взмолилась Инь Бао. — Изумительно красивое!

— А как насчет того, чтобы придумать наряды не только для нас, но и для наших клиентов? — спросила Май Бао.

Цзян посмотрела на среднюю дочь, и классическая красота девушки, как всегда, порадовала ее.

— Что ты имеешь в виду? Растолкуй, пожалуйста.

— Если мы оденемся как персонажи из книги, то пусть и они тоже, — сказала Инь Бао и тут же добавила: — Нашим клиентам не нравятся пассивные развлечения: например, слушать, как куртизанка играет на эрху или рассказывает истории. Это скучно, скучно, скучно! — Она сунула пальчик в рот и изобразила звук рвущейся наружу рвоты. — Они хотят сами участвовать в историях. И делать те гадкие штуки, которыми занимаются персонажи этой книги, — закончила девушка с лукавой улыбкой.

— Вполне возможно, — фыркнула Цзян.

— Не возможно, а наверняка! — с уверенностью отрезала Инь Бао.

Май Бао сделала шажок назад и с притворной скромностью произнесла:

— Чего они хотят на самом деле, так это стать частью мечы, которую создаем мы.

— Чепуха! Они хотят заниматься сексом в одежде других людей.

— Потому что, — голос Май Бао опасно зазвенел, — это позволяет им проникнуть в «мир цветов», который мы с таким тщанием создали.

— Очень хорошо, Май Бао, — кивнула Цзян, а про себя подумала: «Возможно, именно ты и станешь следующей Цзян». Ей был не по душе нынешний избранник дочери — нищий грамотей с мерзкой лиловой отметиной на лице. Она не раз видела, как они трогательно держатся за руки и нежно шепчутся о чем-то. Однако, невзирая на роман с этим юношей, Май Бао продолжала прилежно выполнять обязанности куртизанки: посещала вечеринки и даже одаривала сексуальными забавами наиболее пылких воздыхателей. Влюбленные друг в друга нищие студенты и шлюхи являлись персонажами историй — старинных историй. Хотя Цзян и не могла припомнить ни одной, в которой фигурировал бы студент с багровым родимым пятном.

Ее младшая дочь, Инь Бао, не следовала традиционному поведению. Она не посещала приемов и не желала получать плату лишь дважды в год. Она не ждала, пока кто-то ее уговорит. Она была современной девушкой и спала с любым клиентом, которому были по карману ее услуги. Но при этом Инь Бао заламывала такую цену, которую могли позволить себе только богатые купцы, бандиты и… фань куэй.

Насколько разными были две эти девушки! Но лишь одна из них могла стать Цзян и присоединиться к Договору Бивня.

— Мне нравится ваша идея сделать костюмы для наших клиентов, — заявила Цзян. — У тебя есть еще пожелания, Инь Бао?

— Да. Чтобы наряды легко снимались, — с улыбкой прожженной шлюхи сказала девушка.

— Разумеется, — ответила Цзян и обратилась к старшей дочери: — Это возможно?

— Мама, ведь это всего лишь одежда, а с одеждой я могу делать все, что заблагорассудится.

Цзян кивнула и устремила суровый взгляд на младших дочерей. Обе знали, что лишь одна из них унаследует состояние и положение матери. Им также было известно: чтобы стать Цзян, нужно произвести на свет как минимум двух дочерей. Но они еще были очень молоды, и на то, чтобы родить дочерей, оставалось достаточно времени. По крайней мере, так они полагали.

Глава тринадцатая ТРИ МОГИЛЫ, ТРИ ВОСПОМИНАНИЯ

Возможно, самой удивительной из перемен в Городе-у-Излучины-Реки были трансформации, происходившие с Сайласом Хордуном. Благодаря магии Шанхая и приезду некой женщины из сельского местечка под названием Хирфорд в груди Сайласа — там, где раньше находился камень, — расцвела любовь.

И так же быстро, как расцвела, любовь эта умерла. Сайлас стоял над могилами и смотрел на могучую Янцзы — там, где, отворачивая от Хуанпу, она делала изгиб и устремлялась к морю. У его ног возвышались три больших могильных холма и один маленький. Здесь покоились три человека, которые были ему близки, и один, которого он никогда не знал.

Отца, как он и просил, кремировали, и Сайлас развеял его прах над западным плесом Хуанпу, где когда-то, приплыв в Китай, высадились Ричард и его брат Макси. Сайлас не мог придумать лучшего места, где могли бы покоиться останки отца. В голову ему даже приходила мысль развеять их по курильням опиума, являвшимся последним пристанищем Ричарда Хордуна, но, несмотря на извращенную притягательность этой идеи, он от нее все же отказался.

Эти могилы и маленький холмик, смотревшие на великую реку, были местом последнего упокоения тех, кого любил Сайлас, и тех, кого любил отец. Ричард сам выбрал это место.