Когда вопрос достаточно понятен, необходимо тщательно рассмотреть, в чем заключается его трудность, дабы, освободив данную трудность от всего постороннего, мы легче могли разрешить этот вопрос.

Но для того чтобы знать, в чем состоит та трудность, которая в нем заключается, не всегда достаточно только понять самый вопрос. Кроме этого, нужно еще обдумать все, что составляет его сущность, так, чтобы всякий раз, когда встретится какая-либо вещь, которую можно легко найти, отбросить ее в сторону и в освобожденном таким образом предложении оставить только то, что нам неизвестно. Так, например, в вопросе с вазой, описанном немного выше, нам нетрудно понять, как должна быть устроена ваза с колонной посередине, с нарисованной на ней птицей и т. д. Отстранивши все это как несущественное для вопроса, мы обнажаем в нем трудность, заключающуюся в исследовании того, каким образом происходит то, что вода тотчас же вытекает вся, как только она достигает определенной высоты.

Итак, мы говорим, что особенно важным действием здесь является рассмотрение по порядку всего содержания данного положения, при котором нужно отстранять все, что нам не кажется очевидно полезным, удерживать все необходимое и откладывать для более тщательного исследования все сомнительное.

Декарт показывает, что поиск ответа на вопрос начинается с анализа его самого и средств познания. Сведение вопроса к простоте и совершенной форме позволяет понять природу затруднения и выпрямляет путь познания.

Надо сказать, что декартовский принцип приведения вопроса к совершенной форме, отбрасывая все лишнее, что не касается прямого вывода из данных, также представлен. Речь идет об абстрагировании — отвлечении всех тех свойств предмета, которые выходят за пределы конкретной области науки, в рамках которой поставлен вопрос. Например, если мы описываем яблоко, то абстрагируемся от того, что оно вкусное, как и от прочих его свойств. Декартовский принцип сведения вопроса к простоте реализуется в науке с помощью идеализации. Идеализация предполагает, что и сам предмет, и его условия мы рассматриваем в идеальном виде, который не существует в реальности. Например, если мы с помощью физики объясняем падение яблока, то описываем, как яблоко в качестве идеального физического тела и Земля в качестве такого же тела взаимно притягиваются по закону всемирного тяготения в идеальных условиях — без учета бесконечного количества факторов, которые влияют на их взаимодействие в реальных условиях.

Правило XIV

Сказанное следует отнести и к реальному протяжению тел; это протяжение нужно всецело представлять в виде простых фигур: таким образом оно сделается более понятным для интеллекта

Неожиданный переход Декарта к рассуждениям о протяженных телах может удивить, хотя на самом деле он логичен. Декарт стремится показать, что процесс познания сложных явлений можно свести к простым объяснениям, которые настолько наглядны, что это уберегает от заблуждений. Чтобы что-то понять на основе уже известных данных, нам нужно что-то с чем-то сравнить, а сравнение предполагает установление величины различия, которую также можно показать геометрически наглядно. Таким образом, наглядно объясняя познание протяженных объектов, Декарт надеется показать простые принципы, которые лежат в основе всякого другого, более сложного познания.

Но, для того чтобы пользоваться также и помощью воображения, нужно заметить, что всякий раз, когда выводится что-либо неизвестное из другого, уже известного, при этом не отыскивается какой-либо новый род естеств, но это знание дает нам понять, что искомая вещь тем или иным способом приобщается к свойствам того, что дано в первоначальном положении. Например, нельзя надеяться, что у слепого от рождения можно какими бы то ни было доводами вызвать верные представления о цветах, получаемые нами посредством чувств, но человек, когда-либо видевший основные цвета, хотя бы он и никогда не видел промежуточных и смешанных цветов, может посредством особой дедукции представить последние по их сходству с первыми. Таким же образом, если магнит обладает какими-либо свойствами, не имеющими ничего общего с теми, которые в нем доселе познавал наш интеллект, то нельзя надеяться, что мы познаем их путем рассуждения; для этого нам нужно иметь или какие-нибудь новые органы чувств, или божественный разум. Но все, что в этом отношении может сделать человеческий ум, мы считаем для него достижимым только после того, как мы очень отчетливо постигнем некоторое соединение уже известных естеств или свойств, которое производит такое же действие, как и магнит.

Декарт констатирует, что если мы узнаем неизвестное на основе ранее известного, то расширяем знание того, что родственно по своей природе известному, при этом новый род сущности так и не открывается. Нам удается постичь множество самых разных неизвестных вещей благодаря обнаружению в них общей идеи. Наличие общей основы позволяет использовать метод сравнения. Если что-то нельзя постичь с помощью простой интуиции, то можно познать с помощью сравнения нескольких вещей. Если общая природа представлена в них одинаково, то достаточно простого сравнения, а если неодинаково, тогда необходимо выявление пропорций, которые надо обязательно учитывать при сравнении известного с искомым.

И конечно, все уже известные вещи, такие как протяжение, фигура, движение и прочие им подобные, которые здесь нет необходимости перечислять, познаются нами всегда в одной и той же идее при самых разнородных предметах. Мы одинаково представляем себе форму короны независимо от того, серебряная она или золотая. Эта общая идея переносится с одного предмета на другой не иначе как путем простого сравнения, благодаря чему мы утверждаем, что исследуемый предмет подобен в том или ином отношении, тождественен или равен данному предмету; так что во всяком рассуждении мы приходим к точному познанию истины только путем сравнения. Например, в рассуждении: всякое А = В, всякое В = С, следовательно, всякое А = С, сравниваются друг с другом искомое и данное, а именно А и С, по тому отношению, в котором они оба находятся к В, и т. д. Но так как формы силлогизмов, как мы уже неоднократно упоминали, не оказывают никакой помощи в познании истин, то читателю будет полезно отбросить их совсем и понять, что всякое знание, не получаемое посредством простой и чистой интуиции отдельной вещи, достигается путем сравнения двух или многих вещей друг с другом. И конечно, почти все искусство человеческого разума заключается в умении подготовлять это действие. В самом деле, когда оно очевидно и ясно, то для его выполнения совершенно не требуется никакого искусства, а нужен лишь естественный свет для прозрения истины, которая им вскрывается.

И необходимо отметить, что сравнение может быть названо простым и очевидным только тогда, когда искомая вещь и вещь данная равно причастны к какому-нибудь известному естеству, а все другие сравнения нуждаются в приготовлении лишь потому, что это общее естество не в одинаковой степени находится и в той и в другой, но скрыто от них в известных соотношениях и пропорциях; главная роль человеческого искусства заключается не в чем ином, как в сведении всех этих соотношений к тому, чтобы равенство между искомым и тем, что известно, сделалось совершенно очевидным.