отправляя блин со сковороды сразу в мусорку. — Ну? Давай садиться есть!

Смотрю на Моди. Снова непонятно как залипая.

Возникает ощущение, что у меня карма такая, погрязнуть в этих отношениях.

Самое непонятное, что моё мнение, общее, насчёт присутствия цыганки в моей жизни, остаётся неизменным, но вот мысли: «а почему бы и нет», «ничего страшного, если разок», «а вдруг и правда судьба» и им подобные, возникают всё чаще. И вот они пугают до чёртиков.

Как у неё получается? Цыганские штучки?

— Ау! Степан, ты дома?

— Волосы, кудрявые… Ты же их недавно выпрямляла?

— Бигуди купила и лак, — пожимает она плечами. — Надоело под столичную косить.

Хочу сказать, что ей идёт, но вместо этого плюхаюсь на стул с железной спинкой и окидываю её насмешливым взглядом.

— А ненадолго тебя хватило, — говорю с издёвкой. — И тряпки свои старые зачем-то нацепила.

— Могу я хоть дома собой побыть? — утверждение в общем закономерное, да и мне уже без разницы, в чём она, если всё равно снимать, но…

— Сначала старые шмотки, бигуди на голове, потом обвисшие жопа и грудь.

— Ты!

— Всё начинается с фразы «яжедома». Следи за собой или вали из моей жизни.

— Значит, так?!

— Да, так! Ты же, вроде, цыганка. Не доходит, что ты меня бесишь? Ещё и с девственностью своей носишься, как с красным флагом большевики. Мне нужна нормальная женщина, а не вот это всё…

Ну вот… Полные слёз большие глаза цыганки и собственное, щемящее до боли сердце — это всё, чего я добился.

— Придурок! — из глаз цыганки брызнули слёзы. Она сорвалась и побежала к входной двери.

«Неужели», — злорадный голос внутри, но вместе с этим я иду следом, молча наблюдая, как она нервными движениями надевает обувь, хватает с вешалки свой дурацкий золотой пуховик. Будто сквозь сон протягиваю на мизинце её сумку. Модинка хватает и её, чуть не выдернув в качестве сувенира вместе с ней мой бедный палец. Ломится в дверь, не сразу справляясь с ещё непривычными замка́ми.

— Я это сделал! — ору в голос, как только захлопывается дверь. Избавился от цыганки и предрассудков насчёт сверхъестественного. — Гром не грянул. Это всего лишь смазливая молодая девчонка, — хмыкаю и направляюсь в комнату, падая счастливой звездой на ещё не заправленный диван, сохранивший её запах. — Глупая девчонка, — снова хмыкаю, но уже не так весело.

«Которая убежала без шарфа и шапки», — колет тревожная мысль, и тут меня пробивает…

— Моди, нет! — срываюсь и вылетаю из квартиры за этой глупышкой, нацепив лишь ботинки и схватив из шкафа первую попавшуюся куртку, при этом не забыв её шапку.

Запинаюсь, выбегая из подъезда, судорожно осматриваюсь и вижу, как вдалеке мелькает, уходя за поворот, золотое пятно.

Бегу, не обращая внимания на холод, пробирающийся через распахнутую одежду. Я сошёл с ума, но мне реально не до него.

— Моди! — страх, что не вижу её, что, исчезнув за поворотом, она растворилась в толпе, сковывает мышцы, мешая бежать. Но я бегу! Резко вписавшись в этот самый поворот, сбиваю какого-то мужика, бегло на ходу извиняюсь и резко торможу, следом чуть не сбив сидящую прямо на тротуаре и ревущую навзрыд девушку.

Присаживаюсь рядом. Хочу обнять, прижать к себе, но боюсь, поэтому натягиваю на неё шапку и накидываю ей голову такой же ужасный, как весь золотой пуховик, капюшон с по-идиотски острой макушкой.

— Моди, пошли домой, — пытаюсь приподнять девушку за плечи, потому что сидит она даже не на корточках, а как малый ребёнок на попе, раскинув ноги, рыдая и кулачками растирая влагу по лицу.

— Уйди! — пытается вырваться, но я уже поставил её на ноги и тяну в сторону дома. — Никуда я с тобой не пойду! И не вернусь! — обиженно, что есть силы отбивается она. Нужно сказать, отбивается довольно ощутимо.

— Хорошо, не возвращайся. Только иди, оденься, как следует. Трясёшься уже вся от холода.

— Это не от холода, а от нервов! — вновь пытается вырваться, но я крепко обнимаю, прижимая к себе, не давая возможности даже дёрнуться. Она вся продрогла. — Не трожь меня, я сказала! Хочешь, чтобы я тебя прокляла?! Так я сейчас как раз в том состоянии! — кричит она, выплёскивая обиды.

— Делай, что хочешь. Только давай для начала вернёмся домой, — мой голос получается каким-то слишком слащавым.

Неожиданно она всхлипывает и начинает реветь навзрыд с новой силой.

— Я! — всхлипывает она между делом. — А ты!

— А что ты от меня хотела? Я далеко не идеал, но и не монстр, выгонять девушку на улицу! — восклицаю, впервые не обращая внимания на оглядывающихся на нас людей вокруг.

Модинка замолкает, ловит мой взгляд, цепляясь за него и проникая куда-то внутрь. Становится не по себе. Хочется разорвать контакт, но я этого не делаю.

— Правды. Правды я от тебя хотела, Степан, — оттого, что она назвала меня по имени, а не Судьбинушка, становится ещё более не по себе, но, вместе с тем, приходит осознание, что я был не прав в главном.

— Хочешь правды?! Ладно. Правда в том, что последнее, чего бы я хотел в жизни, это прилипчивая цыганка, нежелающая уходить из моей квартиры, к тому же ограничивающая мою свободу, — вдруг распалился я. — Правда в том, что я хочу выгнать эту оккупантку со своей холостяцкой территории и не хочу, чтобы она мне нравилась! Но, чёрт подери, она мне слишком нравится, и это просто выносит мозг! Бесит! Это просто трэш какой-то.

— Так сильно бесит? — ладонями подтирая влагу со своего лица, Моди искоса, как затравленный зверёк, смотрит на меня, и, чёрт её дери, вызывает умиление.

— Ещё как, — странно, ведь в этой ситуации затравленным каждый раз представлял себя именно я. Ставил себя на место жертвы, но сейчас… Моди такая беззащитная… — Поэтому давай попробуем забыть, что ты ворвалась в мою жизнь. Сейчас я́ сам приглашаю тебя вернуться. Не обещаю, что у нас дойдёт до свадьбы, и не буду врать, что я создан для отношений, но, по крайней мере, мы можем попытаться.

— Растудыть твою налево… Вот чего тогда так дёргался, спрашивается? — ворчит под нос Модинка, запахивая мою куртку, после чего поднимает глаза. — А сразу сказать, что беспокоит, была не судьба? А то твои моргалки с ванькой-встанькой одно твердят, а из ворот помои льются.

— Я хочу быть с тобой честным, но с твоим напором это сложно. Ты слишком аутентична. — Чего? Опять помои выплёскиваешь?! — возмущается. — Это комплимент такой, — вздыхаю. Не время перепираться. — Всё. Хватит мёрзнуть. Пойдём. У нас на сегодня много дел.

— И блины остывают, — шмыгает носом Модинка.

— И блины, —