Поразмыслив пару минут на эту тему, я набрелана другую, не менее интересную, мысль. А откуда Нина знает, что Костя мертв?Сама же говорила, что встречалась с ним раз в неделю, а в другие дни толькозвонила, да и то крайне редко? Кто же ей сообщил о кончине любовника? Милиция?Конечно же, нет, тогда бы она ни за что не стала со мной разговаривать.

Я стояла у окна, тупо наблюдая, как редкиепрохожие бредут по улице. Погода сегодня была отвратительная. С неба валилосьнечто, одновременно похожее на снег и дождь, под ногами чавкала жидкая грязь.Молодые мамаши с младенцами не рискнули выйти на прогулку, пенсионеры отложилидо лучших времен поход в поликлинику и аптеку, все сидели на теплых кухнях,пили восхитительный ароматный кофе, а может, еще лучше, улеглись на диваны скнижечками про таинственные убийства… Так интересно следить за расследованием,скользя глазами по бумаге… На деле труд оперативника выглядит противно – мокрыеноги, голодный желудок и ничего не соображающая голова… В книге можнобыстренько пролистать странички и заглянуть в конец, в жизни же…

Тут из парикмахерской быстро выпорхнуладевушка в красивом рыжем полушубочке. Я пригляделась и ахнула – Нина.Интересно, что подвигло мастерицу бросить посреди дня работу? Не колеблясь, янатянула на брови вязаный колпачок и побежала за женщиной.

Никитина шла быстро, шлепая по лужам. Слежкиона явно не ожидала, потому что ни разу не оглянулась. Через десять минут яустала и замерзла, но Нина упорно шла дворами к неизвестной цели. И толькокогда впереди замаячил знакомый дом, я поняла, куда так торопилась цирюльница.Прямо перед глазами возникло здание, где находилась квартира Катукова. Япритормозила у подъезда, досчитала до ста и поднялась наверх.

Все двери лестничной клетки смотрели на меняпанорамными «глазками».

Дверь Катукова не была опечатана. Достав изкармана подушечки «Орбита», я разжевала их до однородной массы и залепилаокуляры. Нет, все-таки зря многие считают детективные романы литературойтретьего сорта. Ну где еще можно набраться такого количества разнообразныхсведений? Ладно, подожду под дверью, когда-нибудь же врунья, не мигнув глазомсообщившая, будто у нее украли ключи, выйдет наружу.

Минуты текли томительно. Примерно черезполчаса дверь другой квартиры распахнулась, высунулась неопрятная бабка,отодрала от «глазка» жвачку и пролаяла:

– Чего выжидаешь? Помер твой хахаль, вморг сволокли.

Я отвернулась к окну.

– Ох и дуры же бабы, – неуспокаивалась старуха, но тут из двери потянуло горелым, и бабулька, охнув,исчезла. Прошел час. Мне в голову закралась мысль: а вдруг Нина поехала вовсене к Косте, вдруг просто сама живет в этом же доме? Но тут тихонечко щелкнулзамок, Нина выскочила наружу и повернулась к окну.

– Куда мы так торопимся? – вежливоспросила я.

Никитина подпрыгнула на месте и вырониладовольно объемистый пакет. От удара о пол бумага развернулась, и по площадкевеером разлетелись стодолларовые купюры.

– Господи, – забормоталапарикмахерша, присаживаясь на корточки и собирая дрожащими рукамибанкноты. – Господи, как только вы сюда попали…

– Очень просто, – спокойно ответилая, – ногами, а вы, выходит, ключики нашли? Оперативно работают, однако, в12-м отделении милиции – и воришку поймали, и ключи успели вернуть… А денежкинебось тоже из потерянного портмоне? Или решили в качестве последнего презентазабрать отложенное Катуковым на черный день?

Внезапно Нина зарыдала:

– Теперь вы ни за что мне не поверите.

– Это точно, – «успокоила» я ее ипродолжила: – Раз уж ключики все равно нашлись, давайте вернемся и потолкуем –думается, есть о чем.

Парикмахерша кивнула, и мы вошли в холл. Наэтот раз в комнате пахло нежилым, смесью ароматов пыли, сырости и чего-токислого.

– Это мои деньги, – неожиданносказала Нина, садясь на диван, – просто хотела забрать, чтобы не пропали.

– Ну да, – кивнула я, – сначалапотеряли на рынке, а теперь нашли.

– Вы надо мной издеваетесь! –воскликнула женщина.

– И в мыслях не было, – сообщила ячистую правду. – А зачем, если не секрет, вы хранили деньги у Кости?

– Вы не поверите, – повторила Нинауныло.

– Попробуйте меня убедить.

Никитина вытащила сигареты и сказала:

– Я живу в коммунальной квартире, асоседи… Эх! – Она махнула рукой и замолчала.

– Давайте, давайте, – поторопила яее.

– Послушайте, товарищ майор…

Но с моего языка сорвались где-то прочитанныеслова:

– Тамбовский волк тебе товарищ!

Парикмахерша вздрогнула и, побелев, спросила:

– Как же к вам обращаться?

Я подумала немного и ответила:

– Евлампия Андреевна.

Нина шмыгнула носом и, без конца называя меняпо имени-отчеству, принялась каяться.

У нее две комнаты в коммунальной квартире, из соседей– женщина лет шестидесяти, бывшая учительница, с сыном. Преподавательницамилая, интеллигентная дама, и никаких кухонных драк у них с Ниной не бывает,все чинно, мирно, шампунь в суп друг другу не подливают, камни в котлетный фаршне подбрасывают… Зато сыночек – полный караул, уголовник и наркоман. Две неделина свободе, пять лет в тюрьме. Пока он мотает срок, Нина и Виктория Федоровнаживут спокойно, даже вместе смотрят телевизор на кухне, но, как только«дитятко» с чистой совестью выходит на свободу, начинается ад.

– Ему любой замок нипочем, –всхлипывала Нина, – открывает в секунду. Сколько раз у меня из комнатыденьги таскал, до долларов, правда, не добрался, я на отдельную жилплощадькоплю… Вот и решила у Костика спрятать, лучше места и не сыскать.

– Прямо-таки, – усмехнуласья. – Самое лучшее место в банковском хранилище, в ячейке, за свинцовойдверью…

Нина хмыкнула:

– Ага, очередной кризис придет, и банкмои сбережения себе захапает. Ну уж нет, у Котьки все приспособлено было,недаром порученцем работал.

– Кем? – не поняла я. – Какимчеченцем?

Никитина тяжело вздохнула и вновь досталасигарету, я собиралась было грозно сказать, что с детства страдаю чудовищнойаллергией, но вдруг поняла, как свободно и хорошо дышу, даже в горле не першит!Чудеса, да и только.

– Только не притворяйтесь, будто незнаете, кто такой порученец, – вымолвила Нина.