– Вот это и называется «на людей посмотреть и себя показать», – скаля зубы повернулся к Велге Валерка. – Смотрите, товарищ лейтенант, какая краля…

Велга посмотрел.

Впереди, соблазнительно покачивая туго обтянутыми узким и коротким черным платьем бедрами, на высоченных каблуках шла женщина ростом примерно с Малышева. Густая копна светлых волос колыхалась на ее открытой до самых ягодиц спине, крепкие мускулистые ноги, облитые прозрачными черными чулками, уверенно ступали по разноцветным плиткам тротуара. На вкус Велги данная представительница слабого пола была слишком большой и широкоплечей, о чем он и сказал Стихарю.

– А я люблю больших, – весело признался похожий на подростка ростовчанин и громко добавил, – А?! Какой зад! Восторг! Песня! Сказка!

– Тише ты, – неожиданно смутился Александр. – Услышит ведь…

– Так в этом-то и весь цимес! – с энтузиазмом воскликнул Валерка. – Непременно услышит, а как же! Именно этого я и добиваюсь. Мадам! Позвольте вам сообщить, что ваш зад просто великолепен!

Ноги в черных чулках резко замедлили ход, и обладательница зада обернулась. У нее оказалось длинное лошадиное лицо, внушительный горбатый нос и маленькие, густо накрашенные глаза с явно искусственными ресницами и плоская грудь.

– Оп-паньки… – пробормотал Валерка, притормаживая.

Однако было поздно, – он уже попал в зону внимания.

– Ма-альчик, – протянула «красавица» мужским басом. – Прелесть! Это тебе понравился мой зад?

– Э… извини, брат, кажется, я ошибся… – Велга первый раз в жизни наблюдал выбитого из колеи Стихаря. – Это был не твой зад. Но ты не волнуйся, у тебя тоже все в порядке. – Валерка, однако, быстро пришел в себя, и теперь на его лице снова блуждала привычная нахальная ухмылка.

Немцы откровенно хохотали, Малышев и Вешняк с недоуменными улыбками переглядывались, Анна с независимым видом разглядывала ногти на руках.

– В порядке, говоришь? – нетрадиционно сексуально ориентированный мужчина смерил Стихаря разочарованным взглядом и пожал плечами. – Ладно, заходи, если что. Я буду в баре «Владислава».

И он удалился, покачивая бедрами.

– Это что ж такое?! – возмущенно обратился к Николаю Валерка. – Честному солдату уже к девушке нельзя обратиться, чтобы не наткнуться на всякую гадость.

– Извини, но это Город, – усмехнулся гид. – Тут нужно быть внимательным. И тут каждый делает, что хочет.

– Ты, Валера, в следующий раз на ощупь проверяй, – с серьезной миной посоветовал Майер. – Правда, можно по морде получить, но можно и… не получить.

– А можно и не по морде, – продолжил ряд Шнайдер. – Николай же пусть нас сразу предупредит: то место, куда мы направляемся… оно как, с сюрпризами или без? А, Николай?

– Место веселое, – заверил их Николай. – Думаю, что вам должно понравиться. Явных гомосексуалистов и лесбиянок там нет, а из сюрпризов… даже и не знаю. Разве что драка случится или кто-нибудь на пол наблюет. Опять же стриптиз там живой, не андроидный. В общем, сами увидите. Да мы уже почти и пришли. Вон та большая реклама, «Парадиз» называется. На другой стороне.

Они перешли на другую сторону по ярко освещенному подземному переходу, и Велга подумал, что весь этот вечерний, шумный, манящий огнями, звуками и запахами, незнакомый и странный Город совершенно нормально воспринимается разве что Дитцем и Майером, выросшим в Дрездене и Гамбурге (ну, пожалуй, еще ростовчанином Валеркой Стихарем, в силу изначально хулиганского характера Ростова-папы), а для всех остальных, включая его, москвича Александра Велгу, этот выход – сплошное путешествие в запретную неизвестность.

Зал был стилизован под средневековье. Мощные дубовые балки под низким потолком; факела, торчащие из неровных, сложенных из грубо отесанных камней, стен; дощатые столы, лавки, стулья с высокими прямыми спинками. Дерево, камень, ткань и стекло. Пожалуй, только электрический свет напоминал о том, что они по-прежнему в этом странном чужом будущем чужой Земли.

Не без труда сдвинув два стола у стены (оказалось, что те, действительно, сделаны из дерева), неподалеку от изображающего эстраду помоста, они расселись поближе друг к другу, испытывая естественную неловкость людей, давно (или даже никогда!) не бывавших в подобных заведениях. Даже не теряющийся в любой ситуации Стихарь, выглядел излишне возбужденным, и становилось понятно, что таким образом Валера просто старается скрыть свое смущение.

Народу в зале оказалось не очень много, многие столы и места пустовали. Пуста была также и эстрада, хотя из невидимых динамиков звучала какая-то незнакомая музыка со странным рваным ритмом.

Для разгона заказали пиво с креветками.

– А раков нет? – поинтересовался у официанта-андроида Валерка Сихарь.

– Не держим, – вежливо ответила обслуга. – Но, если пожелаете, можно сделать специальный заказ. Через два часа доставят.

– Ты с ума сошел, – пихнул ростовчанина в бок Вешняк. – Специальный заказ…. Это ж сумасшедшие деньги, а мы в гостях!

– Не переживай, Рязань, – подмигнул в ответ Валерка, явно начавший обретать привычное нахальство, – имею право поинтересоваться. Кстати, о деньгах. Коля, братское сердце, сколько в этом шалмане стоит кружка пива?

– Полтора доллара.

– А бутылка водки?

– Около десяти. Деньги у меня есть, Валера.

– То есть, ты хочешь сказать, что угощаешь?

– Угощаю, – чуть подумав, кивнул шофер.

– Я тебя за язык не тянул! – радостно воскликнул Стихарь.

– Все равно дорого, – пробормотал Вешняк. – Эх, не догадался, дурак, надо было с собой захватить.

– Ну-ну, – подмигнул ему Майер и торжественно поставил на стол чуть початую бутылку водки, которую, как показалось присутствующим, извлек прямо из воздуха.

– Ловко! – засмеялся Дитц. – Учись, Саша, у моих разведчиков, с которыми не пропадешь!

– Как же это вы… – обвел «своих» укоризненным взглядом Велга.

– А что мы, – ухмыльнулся Стихарь, доставая откуда-то из-под стола две бутылки виски. – Чай не хуже некоторых!

– О! – хлопнул ладонью о ладонь Велга. – Молодец, Ростов! Знай наших! Ну, Хельмут, кому у кого учиться и с кем не пропадешь?

Дитц открыл было рот, чтобы ответить, но тут принесли пиво с креветками, и честной компании временно стало не до разговоров.

Пиво. Кто хоть раз в жизни не пробовал этот древний напиток? Его изысканную горечь и тягучий хмель? Его сметанную густую пену и радостную прозрачность? Не всем оно понравилось, не все его помнят, не всякому оно по плечу. Но уж те, кто распробовал его вкус, кого уносили в туманные дали хмельные мечты, кто сиживал часами за дружеским столом, распахивая душу навстречу такой же распахнутой душе, кого утешало оно в минуты острой сердечной тоски и страшного одиночества и спасало от смертельной встречи с самим собой, тот никогда не разлюбит пиво и не скажет о нем резкого дурного слова. Конечно, у пива, как у любого старого друга, которого знаешь наизусть, есть свои серьезные недостатки. Но ведь и мы не ангелы! Ох, не ангелы…. А посему, давайте пить свежее, вкусное, холодное пиво!