Щелчок и те открываются. 

В мой нос врезается отчетливый запах крови Ками, и та, что течёт по её ладони, сильно отличается от той, что была скрыта в медальоне. 

— И что дальше? — пожимает плечами Миша. 

— Дай мне свой медальон, — прошу я, протянув руку к черноглазке. — Я выпью кровь. 

— Не нужно, — шепчет Ками, шумно задышав. 

— Я хочу тебя вспомнить. 

— Не вспоминай.

Она не хочет, потому что боится. 

12 глава

Марко

Разумеется я Ками не слушаю, а просто подношу открытый медальон с кровью к лицу и первым делом совершаю глубокий вдох. Глаза непроизвольно закрываются. Меня словно уносит куда-то в прошлое, где я уже втягивал в себя этот великолепный аромат и не мог найти хоть что-то похожее. И только вдоволь надышавшись бесподобным запахом черноглазки, я медленно подношу медальон к губам, высовываю язык и пробую кровь на вкус.

Дальше происходит то, чего я, в принципе, ожидаю. Сладкая капля, попав на язык, равномерно всасывается и анализируется вкусовыми рецепторами. Сначала я ощущаю лишь то, какая вкусная и мягкая кровь у Ками. Была такой раньше, во всяком случае. А уже потом кровная память начинает распространяться по капилярам, венам, артериям. Мой зверь начинает дёргаться и рычать, сердце мощно стучит по рёбрами, а температура тела повышается до предельных градусов.

И в тот самый момент, когда мне кажется, что горячее моя кожа стать не может, виски буквально разгораются пламенем, глаза жжёт, и из-за нестерпимой боли я падаю на колени. Словно издалека слышу рев отца, дяди Маркуса и крик Ками. Проблема в том, что я их не вижу.

Глаза заволакивает красной пеленой и словно в калейдоскопе я смотрю на картинки прошлого. На маленькую Ками, которую на коленях держит дядя Маркус, на Марину, называющую её своей крошкой, на себя, недовольно рычащего рядом, потому что маленькая сестра слишком вкусно пахнет. А затем меня переносит в другое прошлое, где мы уже взрослые, и я откровенно схожу по ней с ума. Я вижу все. Как думал, что мы родственники. Как боролся сам с собой. Как не выдержал и укусил. И как этот укус показал мне то, о чем я и подумать не мог...

— Марко! — рычит отец, выдирая меня из кровавого плена. — В себя приди, мать твою! Какого хрена происходит?! 

Он лупит мне по щекам, и я, честно говоря, не знаю, ладонями или кулаками, потому что почти не ощущаю боли. То, что происходит сейчас в моей душе, гораздо сильнее. Это убивает. 

— Такой реакции не должно было быть, — слышу хмурый голос Тазиро. 

— Пожалуйста! Помогите ему! — плачет Ками. 

Ах, нет. Камилла. Вот как на самом деле её зовут. Камилла. Приёмная дочь Маркуса и Марины Варран. Дочь, из-за которой чуть не погибла в прошлом моя мама, уже носившая под сердцем меня... 

— Я прошу вас! Я все расскажу! Всё! Только помогите ему! 

— Успокойся! — рявкает на девушку отец, одновременно с этим пытаясь проникнуть в мои мысли. — Всё с ним будет в порядке! Проклятье! Марко, ты меня слышишь?! 

Несмотря на то, что голос отца звучит гневно, у меня получается уловить в нем нотки беспокойства и страха. Альфа никогда не показывает слабость, но в тех вопросах, что касаются его семьи, это правило не работает. Я уверен, когда мы будем вместе с Камиллой, у нас родятся щенки или, может, вампирята, со мной это правило тоже работать не будет. 

Когда мне наконец удаётся разлепить глаза и взглянуть на встревоженного отца, склонившегося надо мной, впервые за все время с момента встречи с Ками я ощущаю удовлетворение и успокоение. 

Да, блт, мне хреново, у меня кружится голова и от боли распирает грудь, но я счастлив. Во-первых, потому что все мои предположения насчёт девушки подтвердились. Во-вторых, потому что теперь я смогу доказать, что Ками невиновна и остальным. 

— Черт возьми, Марко! Какого хрена ты улыбаешься, как идиот?! Ты можешь хоть что-нибудь внятное сказать?! Не получается прочитать твои мысли! — не унимается отец. 

А я все шире улыбаюсь. 

Ты себе и не представляешь, отец... 

Я многое могу теперь сказать. И я клянусь, вы охренеете, услышав все это. 

— Марко... Пожалуйста... — плачет рядом Ками. 

Ей страшно, и моего зверя должно это бесить, но нет, на самом деле, он удовлетворён, потому что понимает — она меня любит. Любит. И поэтому не может держать себя в руках, когда со мной происходит что-то плохое. Она беспокоится за меня, потому что знает — мы истинная пара. Но полюбила она меня задолго до того, как это стало известно. 

— Чёртов щенок! Не молчи! — надо мной склоняется дядя Маркус и со всей дури лупит меня по щеке. — Что произошло, мать твою?! 

Я снова улыбаюсь. Как дурак. Как безумный. Как чёртов псих. 

— Она твоя дочь, — хриплю я, пытаясь привстать с пола, что удаётся с трудом, надо заметить. 

— Че ты сказал?!

— Я сказал, дядя Маркус, что Ками, то есть Камилла, твоя дочь. 

***

В лазарете стоит оглушительная тишина. Никто не говорит ни слова. Я все ещё сижу на полу и пытаюсь прийти в себя. Отец и Маркус переводят подозрительные взгляды с меня на Ками и обратно. Сама девушка, поняв, что со мной все будет в порядке, теперь грустно смотрит на Маркуса, который, кажется, не может сообразить, как вообще подобное возможно, что Камилла его дочь.

— Это... правда? — хмуро спрашивает он девушку.

Та опускает взгляд и какое-то время молчит, разглядывая пальцы своих рук, которые она сцепила в замок, чтобы наверняка скрыть, как они дрожат.

— Отвечай! Если ты моя дочь, то вы, черт возьми, не можете с Марко быть парой!

Я не успеваю отметить тот факт, что Ками не родная ему дочь, потому что девчонка впервые за все время с момента, как я забрал её из пещеры, начинает говорить сама. Тихо так, тускло и будто обречённо, но все же она говорит, а это уже прогресс. 

— Не совсем отец. Не родной. Вы с мам... Мариной вырастили меня как дочь. Я не знала всю свою жизнь, что вы мне не настоящие родители. 

Её взгляд на мгновение поднимается и упирается в Мишель, но затем снова падает вниз. Миша, надо заметить, пребывает в абсолютном шоке от происходящего.