Качества отбираются Аристотелем таким образом, что делается возможным не просто генезис, но циклический генезис элементов. Требование обусловить возможность такого генезиса приводит, в частности, к попарному сочетанию качеств в каждом элементе. Действительно, если бы Аристотель, подобно Филистиону[35], ограничился приписыванием каждому элементу одного качества, то в цикле взаимопереходов элементов образовались бы разрывы, так как переход, например, от влажного к холодному не был бы возможным в силу того, что влажное и холодное не являются противоположными качествами. Таким образом мы видим, что требование циклического характера генезиса, налагаясь на схему противоположностей, приводит к тому, что элементы строятся из пары противоположных качеств.

В этом случае непрерывный цикл перехода между элементами становится возможным.

Вывод элементов в анализируемом нами трактате отличается от дедукции элементов в книгах «О небе». Действительно, мы видели, что в космографическом плане Аристотель фиксирует не четыре, а только два качества (легкое – тяжелое). Отметим избыток элементов по отношению к качествам: 2 качества, но 4 элемента, что соответствует традиции, соединившейся со здравым смыслом, причем Аристотель принимает это число таким образом, что аргументы в его пользу не являются действительным выводом этого числа[36]. Данная диспропорция приводит к тому, что два элемента, соответствующие двум качествам, являются основными, исходными, а два других – побочными, зависимыми, опосредуемыми. Огонь (легкое) и земля (тяжелое), таким образом, оказываются в плане этой дедукции привилегированными по отношению к промежуточным в космографическом плане воде и воздуху. Такую дедукцию можно назвать ступенчатой, двухстадийной. В книгах «О возникновении и уничтожении» дедукция элементов строится иначе. Здесь наблюдается полное соответствие между числом качеств и числом элементов, здесь нет ступенчатости, нет неравноправности элементов. Другое отличие элементов в анализируемых нами книгах «О возникновении и уничтожении» от элементов в трактате «О небе» состоит в том, что здесь качества не просто позволяют объяснить космическое размещение элементов и возникающую в этом плане динамику, но теперь они как конституенты элементов объясняют их генезис, их внутренние взаимопревращения.

Иерархия качественных противоположностей устанавливается осязанием. Осязаемость тел означает их реальность. Здесь нельзя не вспомнить дедукцию элементов Платоном, который исходит из зримости и осязаемости тела космоса как основных моментов, обусловливающих наличие таких элементов, как огонь и земля (Тимей, 31b – с). Но в отличие от Платона, у которого вся эта дедукция подчинена соображениям математической симметрии, у Аристотеля она протекает на основе концепции качественных противоположностей. Аристотель отбрасывает видимость, или зримость, как основание дедукции элементов, используемое Платоном. Для него чувственно воспринимаемое вообще тождественно осязаемому телу, т. е. осязаемость стала синонимом телесности. Элемент – это первичное тело, поэтому установление исходных противоположностей осязания должно привести к отбору элементарных качеств. Именно осязание как синоним телесности выступает основанием для повышенного статуса основных противоположностей осязания – теплого и холодного, сухого и влажного. Эти качества в силу своей релевантности осязанию естественно рассматриваются более тесно связанными с самой сутью простых тел, с их бытием, чем зрительные качества (как светлое и темное), или качества, фиксируемые вкусом (горькое и сладкое). Платон от требований зримости и осязаемости мира сразу переходит к элементам, а Аристотель вывод элементов опосредует выводом основных качеств как качественных противоположностей осязания. У него именно анализ качеств выступает фокусом его дедукции элементов. У Платона же дедукция элементов непосредственно следует из требований телесности космоса (зримости и осязаемости), минуя стадию анализа качеств. Нам думается, что именно в этом обстоятельстве заключается основное отличие аристотелевской дедукции элементов от платоновской.

Исследование противоположностей осязания приводит к отбору семи пар противоположных качеств. Следующим ограничением выступает характеристика активности / пассивности, являющаяся необходимой для взаимной трансформации вещей. Этому требованию не удовлетворяет такая важная в другом отношении пара качеств, как тяжелое и легкое. Принципом отбора элементарных первокачеств выступает требование несводимости одних качеств к другим, так сказать, «внутренний» антиредукционистский барьер. В результате применения этого принципа отобранное число качеств сокращается до четырех, образующих две пары: теплое – холодное (активная пара) и сухое – влажное (пассивная пара). Эти две пары, отвечающие всем трем требованиям (т. е. требованиям соответствия осязанию, наличия характеристики активности / пассивности, и, наконец, несводимости одних качеств к другим), являются искомыми элементарными качествами, лежащими в основе элементов.

Рассмотрим теперь проблему соотношения активности и пассивности с четырьмя отобранными качествами. Прежде всего укажем на то, что Аристотель явно приписывает активность теплу и холоду, а пассивность – сухому и влажному. Он говорит: «“Горячее – холодное”, “влажное – сухое” получили свои названия потому, что первые части [этих противоположностей] производят воздействия, вторые – испытывают их: “горячее” – это то, что соединяет однородные [тела]… “холодное” – это то, что собирает и соединяет одинаково и родственные и не родственные [тела]» (GC, II, 2, 329b 24–30, пер. Т.А. Миллер), Видимо, лучше было бы сказать не «первые части», а «первая пара противоположностей», так как в первом случае можно подумать о первых членах пар («первые части»), т. е. о горячем (теплом) и влажном. Итак, горячее и холодное – активны, и их активность определена, можно сказать, в механическом духе: не как способность нагревать или охлаждать (а именно об этом будет идти речь и здесь и далее в биологических сочинениях), а как способность соединения тел в пространстве. Аналогично, т. е. в механическом плане, определена и пассивность влажного и сухого. Однако эти определения – только одна сторона дела. Если мы присмотримся к тому, как Аристотель описывает переходы элементов друг в друга, то увидим, что и влажное и сухое выступают в активном модусе. «Если в огне изменится одно [свойство], то будет воздух (ведь огонь был горячим и сухим, а воздух горяч и влажен, так что если сухое преодолевается влажным, то будет воздух)» (GC, 4, 331а 26–29, пер. Т.А. Миллер, курсив наш. – В.В.). Точно так же влажное может преодолеваться сухим, и тогда из воздуха возникает огонь. Терминология борьбы, преодоления (κρατηϑῆ) указывает, несомненно, на отношение скорее взаимной активности, хотя то, чтό преодолевает, видимо, более активно или более мощно. Этот аспект схватки, сражения, драматического и беспощадного поединка в описании превращений элементов еще сильнее выражен у Платона, чем у Аристотеля: «сокрушается в борьбе и дробится» (Тимей, 56е), «ведет неравную борьбу» (57а) и т. д. Однако и у Аристотеля все качества по принципу противоположности вступают во взаимную борьбу и одно одолевает другое. Мы можем резюмировать этот анализ так: Аристотель использует отношение активности – пассивности как отношение взаимной борьбы по отношению ко всем элементарным качествам, хотя он в то же время и стремится отчленить активную пару (холод – тепло) от пассивной (влажное – сухое).