– Если ты сейчас не настоишь на своём, так и останешься пустым местом, – прошептали атьере на ухо.

Ора сухо сглотнула, вцепившись в подобранный подол, так что пальцы заломило, но, по крайней мере, удержалась, не завизжала. Хотя, видят Шестеро: на сегодня неожиданных появлений и реплик на самом деле был перебор.

Роен покосилась на мужчину, не иначе как чудом, да ещё так неприметно, умудрившийся втиснутся между ней и Барсом, который стоял за её правым плечом. Этот эльд тоже был в сером мундире экзорциста, но лыс, как коленка, зато с шикарными кавалерийскими усами, подкрученными на кончиках, удачно прикрывающими шрам, наискось пересекающий губы. А ещё у него были очень странные глаза, светло-жёлтые и почему-то пугающие.

– Ну так как, малышка, не желаешь характер показать? – прошептал желтоглазый, подмигнув.

Пугал он или нет, а свой резон в его словах имелся.

– Я понятия не имею, кто вы и в данный момент знать этого не хочу. – Старательно припоминая, как Старшая сестра беседовала со слишком наглыми пилигримами, выдала Роен, задрав подбородок повыше. – А вот что мне действительно хотелось бы услышать, так это подробности произошедшего.

Олден, стоящий слева от девушки, небрежно опершись локтём о перила, фыркнул. Ора, не долго думая, отпустила подол и под его прикрытием наступила на ногу красавчику, крутанув каблуком. Блондин сдавлено охнул, скривившись, но смолчал.

– Я уже сказала… – начала «мумия».

– А я слышала. Теперь жду ответа на свой вопрос.

– Так её! – подначил усатый.

– Собственно, – странно, но старуха, неприязненно пожевав губами, отвела взгляд, – на самом деле ничего такого не произошло, просто чьи-то глупые шутки. Впрочем, вам, наверное, лучше увидеть самой. Хотя я бы всё-таки не рекомендовала атьере заходить к слугам, да ещё на мужскую половину.

– Благодарю. Когда мне потребуется ваш совет, я обязательно спрошу.

– Ого, ты глянь! Истинная атьера! – Пробасил усатый. – А я то ждал, ты её сразу в нос приложишь. Ну, так про тебя рассказывали.

– Честно говоря, едва сдержалась, – прошипела Ора, стараясь не шевелить губами. – Ещё немного и точно бы дала.

– Терпение, дева, есть великая добродетель, – усмехнулся лысый, дёрнув подвитым усом.

– Жаль, что я ей не обладаю.

Олден, услужливо придерживающий дверь, ведущую в длиннющий жутко тёмный коридор, странно покосился на Роен. Вид у него был такой, словно он хотел что-то спросить, да воздержался. Ну и кто говорит, что физические методы воспитания плохи?

Комнатёнка, в которую их «мумия» привела, оказалась жутко маленькой и тесной, в ней даже окна не имелось, а из мебели поместились лишь кровать, столик с умывальником да стул. На нём-то и сидел парень в чёрной ливрее. Сидел он странно, слишком уж низко опустив голову, так что не очень-то длинные волосы совсем скрыли лицо.

– Вот, извольте видеть. – Старуха так поджала желтоватые губы, что они совсем стали не видны. – Личный лакей атьера.

– И в чём же он провинился? – рассеянно уточнила Ора, изучая стены, покрытые посеревшей от времени извёсткой и шикарными трещинами.

Да уж, здесь и намёка на роскошь не было. Пожалуй, в Доме Холодной Росы крестьяне жили просторнее. Зато хозяева куда скромнее, чем тут.

– Ирет, покажи атьере – приказала старуха.

Парень тяжело вздохнул, поведя могучими плечами, распрямился с трудом, смахнув со лба волосы. На его лбу красовалось тавро в виде… В общем, таким в старину неверных супругов клеймили, непрозрачно намекая на некоторые, излишне резвые, части тела. Только у лакея оно было не выжженное, а намалёванное чем-то синим. И такие же синие круги нарисованы вокруг глаз.

– Изволь видеть, малышка, – пояснил усатый. – Сей му… мухоед сговорился с приличной девушкой, помощницей кухарки, через несколько дней у них, вишь, свадьба. А он, хер… херес прокисший, закрутил шашни с другой девчонкой. Ну дело ли? Вот и я говорю: не дело. Ну невеста-то его как такое украшение с утра увидела, так и разоралась. Уж не знаю, с чего перетрухала. Наверное, расстроилась, что свадьба отложится. Куда ему с таким ху… художеством в храм? А, может, не оценила его большого сердца? Кто их, баб, поймёт?

– Скорее, не оценила ваших рисовальными способностей, – усмехнулась Роен. – Чем это вы его? Чернилами?

– Обижаешь. Чистый медный купорос и капелька секретной хрени для закрепления, – горделиво подкрутил ус лысый. – Ничем не ототрёшь. Теперь лишь ждать, когда вместе с кожей отойдёт.

– А очки зачем добавил?

– А шоб хармоничнее гляделось, – с чего-то перешёл на странный говор здоровяк.

– Затейливо, – оценила Ора.

– Атьера Ноэ! – прикрикнул Грай, зачем то взяв девушку за плечи, да ещё встряхнув.

– Да?

– Ты нас не слышишь, что ли? – выпалил Олден, маячащий озабоченной физиономией за командиром.

– Прекрасно слышу, – искренне удивилась Роен.

– А почему тогда…

– С кем вы разговаривали? – Грай ещё раз её встряхнул, заставляя на себя смотреть.

– Когда? – уточнила вконец растерявшаяся Ора.

– Только что. Вы смотрели туда. – Экзорцист указал пальцем на крутящего ус лысого. – С кем. Вы. Разговаривали? – Едва не по слогам  повторил командир.

– С ним, – наплевав на приличия, тоже ткнула пальцем в здоровяка Роен.

– Управление разумом, – почему-то глухим шёпотом прошипел Лис.

Олден попятился, налетев спиной на стену, кажется, он в кой-то веке даже не дурачился. А Барс, наоборот, шагнул вперёд, плотно прижав уши, издав вовсе какой-то звериный звук, нечто среднее между рыком и утробным мурлыканьем. Грай же…  Ну, он будто окончательно закаменел, а ещё побледнел до вполне мраморной белизны – Ора такого никогда не видела.

Честно говоря, она перепугалась мигом, вот просто в раз, и до мягких коленей.

_____

[1] Ломбер – азартная карточная игра.

[2] Солярий – открытая площадка, предназначенная для принятия солнечных ванн.

[3] Бельведер – буквально «прекрасный вид», постройка или надстройка, позволяющая обозревать окрестности. Например, полукруглая крытая башенка с большими застеклёнными или открытыми проёмами.

[4] Анфилада – комнаты, последовательно расположенные одна за другой, дверные проёмы которых находятся на одной оси. Если их все открыть получится своеобразный коридор.

[5] Будуар – комната для отдыха.

[6] Бланжевый – белый цвет с лёгким кремовым оттенком.

[7] Бедро испуганной нимфы – нежно-розовый цвет.

Чувствовать себя то ли преступницей, заслуживающей четвертования, то ли смертельно больной – не самое приятное ощущение. Особенно когда никаких злодеяний за собой не помнишь, и нигде ничего не ломит, даже не чешется. И, главное, от непонимания, в чём, собственно, провинилась-то, становится ещё неуютнее. А если уж говорить совсем честно, то от страха подташнивать начинает.